• 30 июля, Митя алешковский, Бла-бландинки

    13:05 Июль 30, 2016

    В гостях

    Митя Алешковский

    соучредитель благотворительного фонда «Нужнапомощь»

    Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Это программа «Бла-бландинки», мы начинаем. Ольга Данилевич.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Екатерина Звягинцева.

    Е.ЗВЯГИНЦЕВА: У нас в гостях журналист, председатель Совета и основатель благотворительного фонда «Нужна помощь» Митя Алешковский. Митя, здравствуйте!

    Д.АЛЕШКОВСКИЙ: Добрый день. Спасибо, что позвали.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Спасибо, что пришли.

    Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Мы в прямом эфире, друзья, и не забываем про наши координаты: +7-925-88-88-948 – это номер для ваших sms-сообщений. Telegram у нас теперь называется «govoritmskbot». Есть сайт govoritmoskva.ru, туда тоже можно писать. Звонки мы традиционно не принимаем.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Давайте начнём с такого, может, для Вас не совсем ожидаемого вопроса: касается премии «Человек года» по версии журнала «GQ». Вы номинированы в категории «Продюсер», завтра завершается голосование. Расскажите, за что номинированы?

    Д.АЛЕШКОВСКИЙ: Знаете, я был слегка шокирован, когда узнал, что я номинирован в премии «Продюсер года». Там какие-то именитые продюсеры вместе со мной.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Я потом назову кандидатов других.

    Д.АЛЕШКОВСКИЙ: Меня никто об этом не предупреждал, я ничего об этом не знал. Там написано – за то, что я создал сайт «Такие дела» при благотворительном фонде, который я же и основал, что я создал благотворительное медиа, которое помогает очень большому количеству людей.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Чем именно сайт «Такие дела» отличается от сайта «Нужна помощь»?

    Д.АЛЕШКОВСКИЙ: Во-первых, сайта «Нужна помощь» как такового не существует. Существует сайт «Такие дела» только. Это сайт, который рассказывает исключительно о социальной проблематике в стране в очень широком её понятии. То есть это не только больные, умирающие, нуждающиеся, а это всё вообще социальное, что может быть. И предлагает пути внеполитического системного решения этих проблем.

    Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Что было удивительным для меня, когда я зашла на этот сайт, там были ещё новости.

    Д.АЛЕШКОВСКИЙ: И что? Социум без новостей невозможно себе представить.

    Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Это прямо медиа?

    Д.АЛЕШКОВСКИЙ: Конечно, настоящее медиа.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Вы сказали также про претендентов также на номинацию «Человек года» в категории «Продюсер». Среди этих людей есть, например, Никита Михалков, Леонид Верещагин и Антон Златопольский за фильм «Экипаж». Там ещё есть организатор Fight Nights Камил Гаджиев, глава дирекции развлекательного вещания Первого канала Юрий Аксюта и экс гендиректор ТНТ Игорь Мишин. Все эти люди составляют реальную конкуренцию Вам. Как считаете, у Вас какие шансы?

    Е.ЗВЯГИНЦЕВА: И вообще верите ли в победу? Нужна ли она Вам?

    Д.АЛЕШКОВСКИЙ: Я думаю, будет очень смешно, если я выиграю. Я буду единственным продюсером, который ездит на старом разваливающемся «Фольксваген Гольф».

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Это сразу пополнит Ваш бюджет…

    Д.АЛЕШКОВСКИЙ: … у которого нет денег на покупку чёрного фрака к этой премии «GQ», ну и так далее… Я абсолютно не знаю, есть у меня шансы выиграть там или нет, но, мне кажется, что в любом случае участие в подобной истории, в любом подобном конкурсе очень важно для дела, которым я занимаюсь, потому что чем больше людей узнает о нашем благотворительном фонде, чем больше людей узнает о возможности помогать людям, чем больше людей узнает вообще о возможности не сидеть и не ждать, пока на тебя свалится что-то хорошее или плохое, пусть таким образом, пусть иным способом – я любой рекламой готов пользоваться, пусть даже антирекламой…

    Е.ЗВЯГИНЦЕВА: А Вы знаете, как отбирались номинанты? Это просто ребята сидели в редакции «GQ» и «О! Есть же Митя Алешковский! Давайте его!»

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Дружите с кем-то в редакции?

    Д.АЛЕШКОВСКИЙ: Я даже честно не могу вспомнить кого-то из редакции «GQ», да простят меня коллеги.

    Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Сейчас ребята такие задумались: «Чего-то Алешковского надо вычеркивать…».

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Хотели премию дать ему, а теперь ладно, передумаем.

    Д.АЛЕШКОВСКИЙ: А, вот, я фотографа знаю, конечно.

    Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Дело, которое Вы делаете, – хорошее, правильное, настоящее. Я так понимаю, что этому делу посвящено всё Ваше свободное и несвободное время.

    Д.АЛЕШКОВСКИЙ: Всю свою жизнь, можно так сказать.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Проект «Нужна жизнь» появился после Крымска. Давайте немножко об истории расскажем, кто не знает.

    Д.АЛЕШКОВСКИЙ: Дело в том, что в 2012 году утонул Крымск. Это было огромное страшное наводнение, которое тогда объединило тысячи и десятки тысяч людей в желании помочь. И как-то так странно получилось, что я стал одним из тех людей, которые координировали отправку гуманитарной помощи в Крымск.

    Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Бросили работу?

    Д.АЛЕШКОВСКИЙ: Потом. Потом бросил. Вы наверняка помните, что на смотровой площадке у МГУ собирали гуманитарную помощь. Я был одним из тех людей, кто координировал сбор этой помощи, отправку и так далее, отправку волонтеров. Потом я уехал в Крымск, потом я приехал из Крымска. Вот в этот момент я уволился с работы, потому что я работал в агентстве ТАСС – я понял, что, работая журналистом, простите коллеги, ничего сделать нельзя, просто работая журналистом. А вот если работая журналистом, ещё что-то будешь менять, то есть не просто рассказывать, а твоя цель будет именно в том, чтобы что-то менять (рассказывать – это лишь инструмент достижения изменений), то тогда ты можешь изменить всё. Мы работали в Крымске или для Крымска, мы понимали, что можно просто горы свернуть, если все объединяются в добром порыве и в желании помочь. Это очень важно, это объединяющая идея добра и желания кому-то помочь, она объединяет всех. Тогда у нас работали ребята с белыми ленточками, ребята из прокремлёвских движений – на одной и той же смотровой площадке, работали байкеры и геи…

    Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Никто не ругался? Драк не было?

    Д.АЛЕШКОВСКИЙ: Боже упаси! Причем это было уже после 6 мая, когда огромное количество всяких оппозиционных активистов…

    Е.ЗВЯГИНЦЕВА: …выходили на массовые митинги.

    Д.АЛЕШКОВСКИЙ: Да-да. Вдруг приехал московский ОМОН, и мы думали «ну всё, сейчас нас тут всех позабирают». А московский ОМОН начал грузить вместе с нами гуманитарку и кормить нас всех из полевой кухни. Я не знаю других примеров, когда общество настолько было объединено вокруг какой-то внеполитической доброй цели. Вы знаете?

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Скажите, пожалуйста, как вообще произошел этот момент? Вот Вы приезжаете в Крымск в качестве фотокорреспондента, снимаете там и вдруг понимаете…

    Д.АЛЕШКОВСКИЙ: Нет-нет, туда я уже приехал сам.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Ах, вот оно как! Тогда расскажите, пожалуйста, каким образом пришло вот это желание: всё, я не хочу снимать, я хочу именно помогать? Что-то же послужило поводом?

    Д.АЛЕШКОВСКИЙ: Я увидел реальную возможность для изменения жизни людей моей страны. 

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Хорошо, а до этого Вы не видели людей, которые могли бы помочь? Как это? Куча благотворительных фондов других?

    Д.АЛЕШКОВСКИЙ: В 2012 году не было такой уж кучи благотворительных фондов. Их было много, безусловно, но, в общем-то, и по сей день многие из них не занимаются именно системными изменениями. А мне понравилось, что можно взять огромное количество людей, направить их силы, интерес¸ желание в одну точку и системно изменить ситуацию в России с чем-либо.

    Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Вот смотрите: понятно, Крымск – это всегда так бывает, когда какая-то ситуация экстренная. Потом всё это проходит, люди забывают, но Вы продолжаете всё равно это делать.

    Д.АЛЕШКОВСКИЙ: Да, именно в этот момент я встретился с суровой реальностью, что это всё не так просто.

    Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Что не так просто?

    Д.АЛЕШКОВСКИЙ: Когда проходит общественный интерес, всё это не так просто на самом деле.

    Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Как удержать интерес людей, чтобы они помогали?

    Д.АЛЕШКОВСКИЙ: О чём Вы говорите, какой интерес – его нет! Его нужно привлекать. Если говорить о массовом сознании, то интереса людей к помощи какой-то, системным изменениям – его нет. Люди настолько патерналистично настроены в нашем обществе, к сожалению, что приходится всех буквально будить, бить по щекам виртуально и говорить: «Ребята, wake up, wake up, проснитесь! У нас тут конец света!». Куда ни глянь, у нас везде последствия ядерного взрыва практически. В любой сфере, в любом городе, в любой области.

    Е.ЗВЯГИНЦЕВА: А Вы не чувствуете, что Вы боретесь с ветряными мельницами? Или что Вы один в поле воин?

    Д.АЛЕШКОВСКИЙ: Во-первых, я не один. Нас очень много. Нашему фонду жертвуют регулярно десятки тысяч людей. Я чувствую, что я не один. Во-вторых, наш фонд поддерживает на данный момент десятки тысяч людей, помогает десяткам тысяч людей. Поэтому я чувствую, что я не один. Я здесь говорю не от себя, я говорю за них. А что касается ветряных мельниц – да, я чувствую, что очень часто и во многом я борюсь с ветряными мельницами. Но, во-первых, очень приятно побеждать в борьбе с ветряными мельницами, честно. И я не ожидал, что это возможно, но периодически оказывается, что можно.

    Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Назовите Ваши главные победы.

    Д.АЛЕШКОВСКИЙ: Я могу назвать маленькие и большие. Например, вот малюсенькие совсем. В самом начале нашей работы – это не является сейчас нашей основной деятельностью, о чем я сейчас расскажу – мы занимались тем, что спасали от закрытия больницу в Тверской области в селе Итомля. Это была единственная сельская больница на 112, по-моему, деревень. И все было против нас. По программе модернизации здравоохранения эту больницу должны были закрыть. Соответственно, распоряжение пришло от премьер-министра. Что можно сделать против этого? Ну ничего, мы бодались год и спасли эту больницу.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Как можно бороться с премьером?

    Д.АЛЕШКОВСКИЙ: Мы не с премьером боролись. Мы боролись за жителей этих 112 деревень. Мы боролись за то, чтобы они могли получать медицинскую помощь.

    Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Сколько кабинетов Вы обошли или Ваши сотрудники?

    Д.АЛЕШКОВСКИЙ: Вы не представляете! Очень много. Мы возили туда гигантское количество журналистов, мы общались с гигантским количеством начальников. И каждому мы говорили: «Здравствуйте, мы не про политику, мы про жителей 112 деревень».

    О.ДАНИЛЕВИЧ: До того, как появилось это распоряжение, явно люди на местах соглашались с мыслью о том, что нужно закрыть это медучреждение. Или?

    Д.АЛЕШКОВСКИЙ: Они не анализировали. Им говорили «закрыть». Всё, они выполняют. Подождите. Я хочу продолжить про наши достижения. Это маленькое достижение, потому что это всего лишь одна больница на 112 деревень. Хотя это очень важное достижение для этих жителей, но это всего лишь одна больница. У нас есть куда более крупные достижения. Опять же, что касается борьбы с ветряными мельницами: мы объединили всё общество, весь сектор некоммерческих организаций в борьбе с ветряными мельницами. Опять же это не наш основной профиль работы. Собирались принять ужасающий, людоедский закон о волонтёрах. Мы его отбили, объединив всё общество.

    Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Не стали его рассматривать, потому что упустили этот момент.

    Д.АЛЕШКОВСКИЙ: Его просто забыли. Он лежит непонятно где.

    Е.ЗВЯГИНЦЕВА: А если всплывёт в новом созыве?

    Д.АЛЕШКОВСКИЙ: Всплывёт – будем снова бороться.

    Е.ЗВЯГИНЦЕВА: А вообще, нужен какой-то закон о волонтёрах?

    Д.АЛЕШКОВСКИЙ: Конечно, нет. Нужен ли закон о добре? Нужен закон о делании добрых дел?

    Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Может быть, нужно какие-то поправочки принять, чтобы он вам в помощь был?

    Д.АЛЕШКОВСКИЙ: Можно ли стимулировать Вас на делание добрых дел какими-нибудь поправочками или нет?

    Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Нет.

    Д.АЛЕШКОВСКИЙ: Ну вот и закон не нужен. Это что касается победы с ветряными мельницами. Казалось бы, ничего сделать нельзя. Что касается достижений. Например, в России за Уралом до недавнего времени не было ни единого детского хосписа – специализированного учреждения по оказанию паллиативной помощи детям. Есть масса отделений паллиативной помощи. Но отделение – это, во-первых, больница. Во-вторых – то место, где нельзя ребёнку лежать вместе с родителями. Наш фонд создает сейчас первый детский хоспис в Омске. Первый за Уралом на всю территорию России. Ну, понятно, что на месте создает детский благотворительный центр помощи детям «Радуга», а мы привлекли финансирование.

    Е.ЗВЯГИНЦЕВА: В фонд нужна помощь?

    Д.АЛЕШКОВСКИЙ: Да, в фонд нужна помощь, этим занимаются. Это одно из главнейших достижений. И таких проектов, как этот детский хоспис, на данный момент у нас 74, от Калининграда до Иркутска.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: У нас очень много сообщений на сайте и в Twitter. Абдул Хамид – я объединю его вопросы в один – задается вопросом и обвиняет Вас в непрозрачности некой. Я даже могу сама за Вас ответить.

    Д.АЛЕШКОВСКИЙ: Да нет, что Вы…

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Меня просто удивил Ваш портал: открываешь его, а там всё расписано, все копейки. Я такого не видела ещё.

    Д.АЛЕШКОВСКИЙ: Абдул Хамид спрашивает, чем я лучше взяточника, и какое количество денег прилипает к моим рукам.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Сам зачитал.

    Д.АЛЕШКОВСКИЙ: Отвечу Абдулу Хамиду, что к моим рукам не прилипает никакое количество денег, и я лучше взяточника, потому что я соблюдаю законы. Это, во-первых. Во-вторых, что касается наших смет и наших расходов. Наш сайт прекрасен тем, что мы публикуем вообще все деньги, которые приходят и уходят. Нас очень часто за это ругают, потому что говорят: «Посмотрите, у вас расходы, а это значит вы жулики». Но если бы мы были жуликами, стали бы мы об этом писать у нас на сайте?!

    О.ДАНИЛЕВИЧ: А у вас другие благотворительные фонды не перенимают эту манеру – вообще вся отчетность на сайте обнародована! – не спрашивают «ребята, вы не могли бы нам помочь, мы хотим делать так же»? Это же странно.

    Д.АЛЕШКОВСКИЙ: Во-первых, никто не должен этого делать. По закону этого делать не нужно.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Но мы знаем, как относится общество к благотворительным фондам…

    Д.АЛЕШКОВСКИЙ: Во-вторых, многие фонды отчитываются. Есть, например, Русфонд или «Подари жизнь», у которых бюджеты миллиардные. Миллиард рублей расписать таким образом будет довольно сложно, даже если это делать автоматически.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Значит ли это, что когда у вас будут приходы в миллиарды рублей, вы перестанете этим заниматься?

    Д.АЛЕШКОВСКИЙ: Конечно, нет. Эта система у нас автоматическая.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Тогда в чём сложность?

    Д.АЛЕШКОВСКИЙ: Сложность в создании подобной системы, во-первых. Создать систему можно. Но, во-вторых, сложно объяснить обществу, что мы тратим много денег, чтобы собирать ещё больше денег. В большинстве случаев люди считают, что если ты отдал какое-то количество денег на благотворительность, то они все должны уйти на благотворительность. Если ты отдаешь какое-то количество этих денег на зарплату тех, кто занимается благотворительностью или на организацию этой помощи, то это уже не на дело, это уже не на помощь. В этой связи у меня всегда возникает вопрос –

    а врачу зарплата – это помощь в лечении больного или нет?

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Митя, два года назад Вы сказали, что самая большая зарплата у Вас в фоне – 30 тысяч рублей. Изменилось что-то?

    Д.АЛЕШКОВСКИЙ: Конечно, изменилось. У нас зарплаты больше в фонде. У нас абсолютно нормальные рыночные зарплаты. И мы спокойно говорим об этом, мы гордимся этим, потому что мы занимаемся честной прозрачной коммерческой деятельностью. У нас сейчас в Москве только работает 25 сотрудников. Мы хотим конкурировать, грубо говоря, с радио «Говорит Москва» по уровню зарплаты, или там с каким-нибудь другим радио, а не с тем местом, где платят 15 тысяч рублей. Это первое. Второе: каждый сотрудник приносит куда больше, чем мы на него тратим.

    Е.ЗВЯГИНЦЕВА: А кто Ваши сотрудники? Это студенты, это наоборот пенсионеры?

    Д.АЛЕШКОВСКИЙ: У нас работают нормальные сотрудники, профессиональные опытные журналисты. Например, главный редактор сайта «Такие дела» Валерий Панюшкин, суперизвестный журналист, много лет занимается благотворительностью. У нас прекраснейший директор фонда Аня Семёнова – мегапрофессиональный эксперт. Мы – команда профессионалов, которая занимается профессиональным оказанием помощи. И результаты, в общем-то, говорят сами за себя. В этом году у нас план – 150 миллионов рублей собрать на помощь людям.

    Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Сколько собрали?

    Д.АЛЕШКОВСКИЙ: Сейчас – 50. Вот пускай уважаемый Абдул Хамид попытается собрать 150 миллионов на помощь людям – даже не конкретно одному умирающему человеку, а помощь проектную, так, чтобы десятки, сотни, тысячи таких умирающих и больных людей получили помощь. Пускай попробуют собрать хотя бы один миллион рублей.

    Е.ЗВЯГИНЦЕВА: А люди как-то стали осознаннее помогать? Сейчас ведь очень много сайтов, организаций… Что-то изменилось по сравнению с предыдущими годами? 

    Д.АЛЕШКОВСКИЙ: Я так подробно говорю, как мы работаем, как мы отчитываемся именно потому, чтобы повышать количество осознанных пожертвований. К большому сожалению, сейчас в России 80-85% пожертвований, по последнему исследованию, спонтанны. То есть увидел, стало жалко и дал денег. Тут пропускается одна очень важная часть процесса: увидел – разобрался, действительно ли нужна помощь, и дал денег. Этого не хватает. Именно это мы и хотим взращивать в нашем обществе. К нам даже если придет человек и скажет: «Возьми миллион». Мы спросим: «На что?». Если он скажет «на что угодно», мы такой миллион не возьмём. Когда он скажет, что даёт миллион на помощь конкретному хоспису, больнице, проекту – мы скажем «спасибо». Это осознанное решение.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Митя, с Вами никогда не случалось того, что происходит если не с каждым, то по крайней мере через человека: идешь где-нибудь и видишь, ребёнок стоит несчастный, бедный? Или беременная женщина. Вы никогда не давали этим людям денег?

    Д.АЛЕШКОВСКИЙ: Может быть, раньше давал. Сейчас, конечно, не даю.

    Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Это бизнес? Или всё-таки по-честному?

    Д.АЛЕШКОВСКИЙ: Дорогие слушатели! Дорогие друзья! Запомните одну простую вещь. Вы можете её сейчас не понять, обидеться на меня, может быть. Поверьте, ни один благотворительный фонд – профессиональный – никогда не собирает наличные деньги, бумажные деньги на улицах. Никогда. Люди, которые к вам подходят на улицах, особенно те, которые предлагают купить ручку, шарик, ленточку, ещё что-то – это жулики. У нас есть прекрасное расследование на сайте, мы внедрились к таким жуликам. Если вы видите больного человека на улице, который просит деньги, вы можете дать ему телефон благотворительного фонда, где ему помогут. Я очень часто подхожу к таким, десятками, сотнями раздаю свои визитки – ещё ни один человек не позвонил обратно. Я говорю: «Я окажу вам помощь, свяжу с теми, кто вам поможет». Подхожу, спрашиваю, какое заболевание у ребёнка, который на этой бумажке – ну там типа рак. А какой рак? Какие нужны деньги? На лечение где? И люди не могут ответить на эти вопросы. А тем, кто может ответить, я им говорю: «Давай, я тебя отправлю». Понимаете, детский рак, детская онкология практически полностью взята под контроль в России благотворительными фондами. Взрослая онкология – куда сложней. Но с вопросами детской онкологии есть куда обратиться всегда.

    Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Я хочу вернуться. Вы говорите, нельзя давать деньги волонтёрам наличные. Я недавно была на концерте Нино Катамадзе. Она говорит: «В этом парке есть волонтёры на концерте из фонда Кости Хабенского. Пожалуйста, помогите».

    Д.АЛЕШКОВСКИЙ: Это же не на улице, это Нино Катамадзе.

    Е.ЗВЯГИНЦЕВА: То есть это нормально?

    Д.АЛЕШКОВСКИЙ: Конечно, да. А если просто на улице походит волонтёр, здрастье, дайте денег. Он даже может показать вам что-нибудь, но так не работает. Так деньги ни один благотворительный фонд не собирает. Разница в том, что Вы были на мероприятии, и его организаторы несут ответственность. Нино Катамадзе несёт ответственность. Фонд Хабенского несет ответственность. Но на улицах бывает так, что подходит человек и просит оформить пожертвование в фонд, например, с банковской карточки. Уважаемый фонд «Детские деревни» делает так. Это нормально. Вы сможете всегда отменить своё пожертвование с карточки, вы контролируете, вы получите ответ, какой-то отчет за ваше пожертвование. Это нормальная ситуация. Но когда вы просто даете сто рублей непонятно кому на улице, непонятно на что, никаким образом не проверив… Покупая телевизор или стиральную машину, вы идете в Яндекс и спрашиваете, какая стиральная машина хорошая. Вы хоть как-то это сравниваете, или хотя бы в магазине спрашиваете. А тут нет.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Митя, у нас почти не осталось времени, сейчас будут новости. До новостей хочу анонсировать: Россия, по данным портала «Такие дела», занимает 129 место из 145 стран в рейтинге…

    Д.АЛЕШКОВСКИЙ: … вместе с Венесуэлой и Габоной…

    К. ЗВЯГИНЦЕВА: Давайте к культуре благотворительности.

    М. АЛЕШКОВСКИЙ: Вы же видите какая культура.

    К. ЗВЯГИНЦЕВА: А что с нами не так?

    М. АЛЕШКОВСКИЙ: Дело даже не в самой благотворительности, а в том, что есть три сектора экономики: государственная - делает законы, налоги, возможности для зарабатывания денег, частная – из этих законов извлекает прибыль, некоммерческий сектор – делает всё тоже самое, что и частный, но только не извлекает прибыль, а её перераспределяет. Мы, благотворительные и некоммерческие организации, – это организации, у которых нет задач извлечь прибыль. Все деньги, которые они каким-либо образом получают… человек может продать компьютер и положить деньги себе в карман, а я, как благотворительный фонд, положить себе в карман не могу. Я могу взять эти деньги и направить их на свои уставные цели.

    К. ЗВЯГИНЦЕВА: И все слушатели Вам тут же скажут: «А как же зарплата?».

    М. АЛЕШКОВСКИЙ: А что такого в зарплате? Я не понимаю, в чём проблема?

    О. ДАНИЛЕВИЧ: Потому что у людей в сознании благотворительность – это когда ты всё отдаёшь и зарплаты у тебя нет.

    М. АЛЕШКОВСКИЙ: И это неправильно. Человек, который работает в благотворительном фонде, должен получать нормальную зарплату. Если ты круглосуточно занимаешься тем, что ищешь деньги для нуждающихся, оказываешь помощь, какова чёрта я не должен получать зарплату? Почему доктор должен получать зарплату? Пожарный должен получать зарплату? А сотрудник благотворительного фонда не должен?

    О. ДАНИЛЕВИЧ: Мы обозначили одну проблему, что у нас с благотворительностью.

    М. АЛЕШКОВСКИЙ: Люди не понимают разделения на три глобальных сектора экономики. Они все считают, что мы живём в непонятно каком статусе, непонятно зачем и на что. «А вы получаете гранты», - говорят они. Наша задача – просвещать людей, чтобы они знали больше о нас, о возможностях, которые предлагает некоммерческий сектор для общества.

    О. ДАНИЛЕВИЧ: Александр спрашивает: «А кто-нибудь из Ваших сотрудников состоит в какой-либо партии или структуре?»

    М. АЛЕШКОВСКИЙ: Нет. Уважаемый Александр, мы не занимаемся политикой, никогда не занимались и никогда не будем заниматься. Каждый из нас имеет своё личное мнение или не имеет такого. В нашем фонде работают люди разных национальностей, вероисповеданий, политических пристрастий. Есть либералы, «ватники», есть люди, которые ходят с белой ленточкой, есть те, кто ходит с георгиевской. Был даже раввин. Люди все разные. Но наша организация вообще не про политику. И даже если у нас будет работать даже депутат Государственной Думы, хотя надеюсь, что такого никогда не будет, он всё равно не сможет выражать политическую мысль от имени нашей организации. От своего личного – говори, что хочешь.

    О. ДАНИЛЕВИЧ: Александр пишет, что понял. Мы хотим поговорить о Павле Астахове. Детский омбудсмен, которого отправляют, отправляют, но никак не отправят в отставку. Давно уже анонсировали, вернулся из Крыма, но всё ещё не в отставке. Есть несколько кандидатур, которые предлагаются на пост уполномоченного по правам ребёнка, и Вы поддерживаете одну из них.

    М. АЛЕШКОВСКИЙ: Я лично поддерживаю Елену Ольшанскую.

    О. ДАНИЛЕВИЧ: Это руководитель благотворительного фонда «Волонтёры в помощь детям-сиротам».

    М. АЛЕШКОВСКИЙ: Это один из лучших специалистов в России по семейному устройству, по вопросам социального сиротства, человек, который прекрасно может находить общий язык и с государственными структурами, и с общественными структурами, прекрасно понимает проблематику, много лет работает прекрасно.

    О. ДАНИЛЕВИЧ: А как работал, на Ваш взгляд, Астахов?

    М. АЛЕШКОВСКИЙ: Я не хочу говорить про Астахова. Мне отвратительна вообще мысль о результатах работы этого человека. Мне омерзительно думать о том, что этот человек сделал для нашей страны и какое количество судеб он уничтожил.

    О. ДАНИЛЕВИЧ: То есть он уничтожил прямо целые судьбы?

    М. АЛЕШКОВСКИЙ: Конечно, безусловно.

    К. ЗВЯГИНЦЕВА: Как думаете, каковы шансы Ольшанской?

    М. АЛЕШКОВСКИЙ: Я не знаю каковы у неё шансы, но я вижу, что в среде некоммерческих организаций есть мощное единодушие относительно Лены, потому что все понимают, что это человек высочайшего класса, специалист, профессионал. Если бы Лену Ольшанскую назначили омбудсменом, это бы обозначало настоящее решение очень большого количества проблем, которые есть и у наших сирот, и детей, и взрослых, которые работают с детьми. Я не помню ситуации, чтобы была такая удачная кандидатура.

    О. ДАНИЛЕВИЧ: А Вы правда думаете, что один человек в системе, которая работает не очень хорошо… не может же Астахов всё один испортить… если один человек поменяется, то всё заработает хорошо?

    М. АЛЕШКОВСКИЙ: Конечно, один человек систему не победит. Но, во-первых, Ольшанская одна уже многократно вступала с этой системой в бой, и выходила победителем. Во-вторых, это человек-бомба, и это человек, который может добиться любых результатов. Наверно, поэтому её и не назначат, потому что она слишком принципиальная и слишком хороша. Но это было бы счастье для нашей страны и детей, если бы Лену назначили омбудсменом. Я готов всё сделать для этого. Там есть и другие кандидатуры, не менее уважаемые. Елизавета Петровна Глинка мною уважаемая, но мне кажется, что при всей моей любви к Лизе, кстати, доктор Лиза публично отказалась, Лена – это идеальный кандидат. Все, кто профессионально занимается помощью детям, это понимают.

    О. ДАНИЛЕВИЧ: Поживём, увидим. Может быть, Астахов останется на своём месте.

    К. ЗВЯГИНЦЕВА: «А мы придумываем ещё способы, как можно зарабатывать на благотворительности». Странная формулировка. Манчестер Юнайтед заработал на продаже футболок Златана Ибрагимовича 90 миллионов евро за неделю. Футболки нового нападающего пользуются популярностью среди поклонников. Скажите, есть ли в России человек, футболки которого можно продавать с таким же успехом и часть этих средств отправлять на благотворительность?

    О. ДАНИЛЕВИЧ: Хотя бы не 90 миллионов евро, а 90 миллионов рублей. Тоже будет хорошо.

    М. АЛЕШКОВСКИЙ: Наташа Игнашевич вместе со своим мужем Сергеем входят в попечительский совет нашего фонда и много помогают именно подобными вещами. Я думаю, что продажа футболок – это возможный способ, но не самый лучший в благотворительности.

    О. ДАНИЛЕВИЧ: А самый лучший?

    М. АЛЕШКОВСКИЙ: Когда человек осознанно понимает на что он жертвует деньги и делает это автоматически каждый месяц. Если вы ежемесячно отдаёте 100 рублей благотворительному фонду, то это самый лучший способ оказания помощи. Если вы даже миллион рублей отдадите, но один раз, то это всё равно будут с неба свалившиеся деньги. На них никак нельзя будет запланировать какую-либо деятельность. А если я буду знать, что каждый месяц буду получать 100 рублей от Вас, 100 от Вас, 100 ещё от кого-то, то в следующем месяце я буду знать, что у меня будет 300 рублей на оказание помощи людям. Я запланирую кому я могу помощь, и эта помощь будет в 100 раз эффективнее.

    О. ДАНИЛЕВИЧ: Мы тут успели за эфиром поговорить, как обстоят дела с благотворительностью во время кризиса. У нас тут был вопрос слушателя, который как раз говорил, что сейчас не жертвуют. «Как можно поднять народ, если большинство занято добыванием денег на жизнь?». Вы неожиданно сказали, что в кризис жертвуют больше.

    М. АЛЕШКОВСКИЙ: У всех фондов выросли частные пожертвования, и у всех упали пожертвования от компаний и организаций. Бизнес перестал жертвовать, потому что денег нет. У всех в бизнесе большие проблемы. Частные пожертвования выросли. Они стали меньше, то есть меньшими суммами, но число их стало больше. Каждый житель России на собственной шкуре понимает, что такое хорошо, а что такое плохо. И он понимает, что кому-то может быть значительно хуже. В России очень серьёзно развиваются так называемые микропожертвования, когда ты даёшь 50-100 рублей. Вроде бы сумма не очень большая, но из этих маленьких сумм складываются гигантские результаты. Скажем, первый детский хоспис, который мы построили, в Омске. Там среднее пожертвование – около 300 рублей. А мы собрали 13 миллионов рублей. Мы финансируем работу 6 лабораторий единственной клиники в России, где делают все виды трансплантации костного мозга для взрослых и детей. Это клиника Раисы Максимовны Горбачёвой в Санкт-Петербурге. Там тоже среднее пожертвование около 200 рублей. А нужно около 30 миллионов каждый год. Мы, например, финансируем работу выездной паллиативной службы Московского детского хосписа. Там тоже нужно 30 миллионов рублей в год, и это около 500 детей с неизлечимыми больными диагнозами, которые уже сейчас получают помощь в Москве. Там тоже среднее пожертвование около 250 рублей.

    К. ЗВЯГИНЦЕВА: Скажите, Вы сейчас заняты только этой работой? Целиком и полностью погружены в фонд или у Вас есть время фотографировать, где-то публиковаться?

    М. АЛЕШКОВСКИЙ: Нет, у меня нет времени. И даже внутри фонда нет времени, потому что количество проблем в нашей стране такое, что можно копать от забора и до обеда каждый день.

    О. ДАНИЛЕВИЧ: Можно сойти с ума так.

    М. АЛЕШКОВСКИЙ: Да, я вот уже примерно. Конечно, мне не хватает времени фотографировать и чем-то подобным заниматься. В основном, я работаю только в фонде. Внутри фонда стараюсь делать как можно больше. Мы сейчас собираемся ещё несколько проектов запускать: образовательные проекты, издательство хотим запустить, чтобы издавать книги про благотворительность. Мы хотим ездить по регионам, учить СМИ, как писать про благотворительность, учить региональные фонды, как правильно собирать деньги, как правильно проверять запросы и так далее. В основном, я не вылезаю из самолёта, из офиса. Наверно, будет скоро возможность отдохнуть, потому что у меня будет свадьба. Это будет единственная возможность. А до этого я ездил в начале лета в отпуск, но это тоже была экспедиция.

    О. ДАНИЛЕВИЧ: Товарищи, Алешковский женится!

    М. АЛЕШКОВСКИЙ: Да.  

    К. ЗВЯГИНЦЕВА: А у нас вторая часть обычно посвящена личной жизни. Смотрим, а нет ничего про Вашу личную жизнь, а ничего мы про неё и не знаем. Кто она? Кто это всё будет терпеть?

    М. АЛЕШКОВСКИЙ: У меня очень хорошая невеста, я её очень люблю. Её зовут Аня. Она учится на режиссёра.

    О. ДАНИЛЕВИЧ: А как Вы познакомились? На фоне благотворительности?

    М. АЛЕШКОВСКИЙ: Нет, совершенно нет. Это чудесная история, но она некоторым образом личная.

    К. ЗВЯГИНЦЕВА: Девочки очень любят такие истории, особенно мы. У нас тут люди рассказывают, как делали предложение. Давайте.

    М. АЛЕШКОВСКИЙ: Мы сидели уставшие на кухне и говорили, что пора бы уже пожениться.

    О. ДАНИЛЕВИЧ: А сколько лет вы встречались?

    М. АЛЕШКОВСКИЙ: Уже 4 года мы живём вместе.

    К. ЗВЯГИНЦЕВА: Мужчины долго созревают. Помнишь, у нас в гостях был Вадим Дымов.

    О. ДАНИЛЕВИЧ: Он 10 лет мурыжил свою теперь уже жену, слава Богу.

    М. АЛЕШКОВСКИЙ: Вадим Дымов – это сосиски?

    О. ДАНИЛЕВИЧ: Да, и магазин «Книжная республика».

    К. ЗВЯГИНЦЕВА: Куда свадебное путешествие?

    М. АЛЕШКОВСКИЙ: Не знаю куда свадебное путешествие, но жениться мы будем в Грузии.

    О. ДАНИЛЕВИЧ: В Тбилиси?

    М. АЛЕШКОВСКИЙ: Нет, в Квареле. Грузия – это вообще райское место. Грузия в сентябре – это просто настоящее счастье. Алазанская долина в сентябре – это место, где можно сказать «остановись мгновение, ты прекрасно».

    О. ДАНИЛЕВИЧ: Почему Вас так тянет в Грузию? Ваша же мечта была, чтобы Вас похоронили на кладбище с видом на Алазанскую долину.

    М. АЛЕШКОВСКИЙ: Это страна настоящего счастья. Это страна, которая подарила мне любовь. Это страна прекрасных людей.

    О. ДАНИЛЕВИЧ: Это страна прекрасного вина.

    М. АЛЕШКОВСКИЙ: Это счастье, конечно, тоже. Это страна, где тебя любят всегда, независимо от того, кто ты и откуда. Это просто страна, где я расцветаю. 

    О. ДАНИЛЕВИЧ: Если человек находит место, где ему так хорошо, которое он так любит, логичным ли итогом становится переезд в это место?

    М. АЛЕШКОВСКИЙ: Так я точно также люблю и Россию.

    О. ДАНИЛЕВИЧ: Точно также?

    М. АЛЕШКОВСКИЙ: Я вообще очень любвеобильный. И я очень люблю огромное количество мест в России, куда больше, чем Москву. И мне очень бы хотелось, чтобы в нашей стране жизнь была намного лучше.

    О. ДАНИЛЕВИЧ: Вы надеетесь, что этому помогаете?

    М. АЛЕШКОВСКИЙ: Я отчётливо знаю, что я этому помогаю. В этом, в общем, пока смысл жизни, чтобы сделать жизнь в нашей стране лучше. Но ещё работать, работать и работать.

    К. ЗВЯГИНЦЕВА: К работе. У Вас уже написана краткая биография, и один из пунктов – последнее место работы «штатный корреспондент ИТАР-ТАСС».

    М. АЛЕШКОВСКИЙ: У меня был ЖЖ.

    О. ДАНИЛЕВИЧ: «Лучшее место работы на свете, вспоминаю его с теплотой и любовью». Вы вообще не думали возвращаться туда?

    М. АЛЕШКОВСКИЙ: В ИТАР-ТАСС уже не работает той замечательной команды, которая была. Я в принципе не готов возвращаться в фотографию. Я прекрасно понимаю, что в той ситуации, когда людям в прямом смысле нечего есть, не во что одеться, и на лечение детей и взрослых мы должны собирать огромное количество денег, щелкать фотоаппаратом, не принося никакой пользы в собственной стране, это неправильно. Я не говорю, что все, кто щёлкают фотоаппаратом, не правы, но лично я не могу смотреть.

    О. ДАНИЛЕВИЧ: Но ведь в какой-то момент это было Ваше дело, Ваша любовь…

    М. АЛЕШКОВСКИЙ: А я до сих пор очень люблю фотографировать, до сих пор скучаю по тем временам и по работе в ТАСС. Это была очень лёгкая работа, никаких особенно обязательств: сдал съёмку и пошёл гулять в 18 часов. А сейчас так не бывает.

    О. ДАНИЛЕВИЧ: Прям в 18 часов? Там столько мероприятий происходит, командировки…

    М. АЛЕШКОВСКИЙ: Ок, до полуночи ты снимал, а потом спокойно спишь до 10 утра. Или даже если тебя отправили на войну, ты снял, отдал, и от тебя больше ничего не зависит.

    О. ДАНИЛЕВИЧ: А если тебя отправили на войну, ты же подвергаешь свою жизнь опасности.

    К. ЗВЯГИНЦЕВА: Ходишь в касках, бронежилетах с надписью «Press».

    М. АЛЕШКОВСКИЙ: Ну, да. А по-Вашему, ходя по Москве, Вы не подвергаете свою жизнь опасности? Я был в Сомали и говорил с преподавателем из Америки, который работал там в институте. Я смотрю на него и говорю: «Дружище, а тебе вообще не стрёмно в Сомали работать?». Он мне ответил, что убийств в Лос-Анжелесе гораздо больше происходит, чем здесь. «А уж к тому же белый человек, вообще выделяюсь, как белая ворона, и поэтому вероятность, что меня здесь грохнут ещё меньше». Подумайте, в Москве какое число происходит терактов? Сейчас, слава Богу, меньше. А во Франции сколько? Какое количество сумасшедших людей ходит по улице? Какое количество людей ездит пьяными за рулём, и ничего им не будет, если они Вас собьют? Кто хочет, может купить оружие, и Вас пристрелить.

    О. ДАНИЛЕВИЧ: Сейчас у многих могло появиться ощущение, что Митя Алешковский недолюбливает Москву и считает, что она опасна. Как Вы на самом деле относитесь к городу, в котором родились?

    М. АЛЕШКОВСКИЙ: Я люблю Москву, и считаю, что она опасна.

    К. ЗВЯГИНЦЕВА: А вот те изменения, которые происходят?

    М. АЛЕШКОВСКИЙ: Вы про плиточку?

    О. ДАНИЛЕВИЧ: Да про всё! Про обновлённую Тверскую.

    М. АЛЕШКОВСКИЙ: Я скорее в лагере тех людей, которые рады тем изменениям, которые происходят. Но меня не устраивает цена этих изменений и отношение московского правительства к москвичам в плане того, что перебесятся. Я не из тех, кто называет мэра оленеводом, кто кричит, что ужас и катастрофа. Мне кажется, что Москва стала значительно лучше.

    О. ДАНИЛЕВИЧ: Симпатичнее.

    М. АЛЕШКОВСКИЙ: При новом мэре да, но это не отменяет огромное количество проблем.

    О. ДАНИЛЕВИЧ: Например, жителей Патриарших с жителями других районов Москвы.

    М. АЛЕШКОВСКИЙ: Я с этой снобской историей не хочу ничего иметь общего.

    К. ЗВЯГИНЦЕВА: Вы не на Патриарших живёте?

    М. АЛЕШКОВСКИЙ: Я родился на Кутузовском проспекте на площади Победы. Моё окно выходило на Триумфальную арку. Мы в этот дом переехали в 1976 году, когда это был последний дом в Москве.

    О. ДАНИЛЕВИЧ: Как так получилось, что Вы родились в семье писателя и при этом Вы говорите, что у Вас какая-то врождённая неграмотность?

    М. АЛЕШКОВСКИЙ: Я не знаю, как так получилось: «жи», «ши» пишу через «ы», «чтобы» раздельно пишу, а не вместе. У меня не только папа, у меня все писатели: папа, мама, дедушки, бабушки. Все написали, как минимум, одну книгу, а некоторые и больше.

    К. ЗВЯГИНЦЕВА: Что с Вами?

    М. АЛЕШКОВСКИЙ: Это называют дислексия.

    К. ЗВЯГИНЦЕВА: Известный человек, страдавший дислексией, Ричард Бренсон, основатель компании Virgin. Никак не мешает это в жизни, как выясняется. Мить, мы подошли к нашей традиционной рубрике «5 вопросов». Что Вы когда-то скрыли от мамы?

    М. АЛЕШКОВСКИЙ: Мне однажды в детстве подарили машинку, в 4 года, и я её за длинный книжный шкаф зафигачил. Ужасно испугался, что мама меня отругает, что я её потерял. Она новенькая, из Америки привезли. Много лет я ей не говорил. И когда я сидел у неё на коленках, сказал. А она: «Я всё про тебя знаю, не беспокойся». Я говорю: «Всё? И даже про машинку?».

    К. ЗВЯГИНЦЕВА: С какой блондинкой Вы могли бы изменить своему любимому человеку?

    М. АЛЕШКОВСКИЙ: Ни с какой.

    О. ДАНИЛЕВИЧ: Самая большая ошибка в жизни.

    М. АЛЕШКОВСКИЙ: У меня нет ответа на этот вопрос. Вся моя жизнь состоит из ошибок, и я стараюсь на них учиться, и мне кажется, что я допустил слишком большое количество ошибок, чтобы какую-то из них делать самой большой.

    О. ДАНИЛЕВИЧ: У кого бы Вы попросили прощения?

    М. АЛЕШКОВСКИЙ: Я бы час мог говорить про это. Есть огромное количество людей, которые, как мне кажется, на меня злы или обижены. Я бы хотел, чтобы они на меня не обижались, не злились. Простите меня, я всех люблю.

    О. ДАНИЛЕВИЧ: Кто Ваш лучший друг?

    М. АЛЕШКОВСКИЙ: У Вас вопросы какие-то слишком сложные. У меня очень много лучших друзей.

    К. ЗВЯГИНЦЕВА: Спасибо большое.

    О. ДАНИЛЕВИЧ: Митя Алешковский был у нас в гостях, председатель Совета благотворительного фонда «Нужна помощь».

    М. АЛЕШКОВСКИЙ: Я должен передать привет своим бабушкам. Бабушки, привет!

    О. ДАНИЛЕВИЧ: Через неделю услышимся. Пока. 

    Версия для печати

Связь с эфиром


Сообщение отправлено