• Николай Крючков, гендиректор компании по исследованиям, разработке и регистрации лекарственных препаратов, иммунолог в эфире программы «Умные парни» на радиостанции «Говорит Москва» от 22.03.2021

    15:00 Март 22, 2021

    В гостях

    Николай Крючков

    иммунолог, кандидат медицинских наук, генеральный директор компании по исследованиям, разработке и регистрации лекарственных препаратов

    Е.ВОЛГИНА: 15 часов 5 минут в столице. Радиостанция «Говорит Москва», 94.8. У микрофона Евгения Волгина. Всем доброго дня. Программа «Умные парни». К нам пришел Николай Крючков, гендиректор компании по исследованиям, разработке и регистрации лекарственных препаратов, иммунолог, кандидат медицинских наук. Здравствуйте, Николай.

    Н.КРЮЧКОВ: Добрый день.

    Е.ВОЛГИНА: Наши координаты: +7 (495) 73-73-948 — телефон; +7 (925) 88-88-948 — SMS; Twitter — ‎@govoritmsk, Telegram — govoritmskbot.

    В данном случае предлагаю нам с вами начать… Скажем так, я с вами буду общаться как с политологом еще. История с Борисом Шпигелем, который стал фигурантом уголовного дела о коррупции. По версии следствия, губернатор Пензенской области Белозерцев получил от представителей ОАО «Фармация» взятки на 31 млн рублей за доступ к поставкам медпрепаратов для госучреждений Пензенской области. Корпорация Шпигеля известна тем, что это один из крупнейших в России поставщик препарата от коронавируса, тут про «Арепливир» в частности говорилось.

    В данном случае как вы как представитель отрасли рассматриваете эту новость? Это действительно связано с историей с коронавирусом или с чем?

    Н.КРЮЧКОВ: Нет, это вряд ли связано с какой-то историей с коронавирусом. Известно, что предприятия Шпигеля — это давно работающее фармпредприятие в России.

    Е.ВОЛГИНА: С 90-х годов по-моему.

    Н.КРЮЧКОВ: Да. Не сказать, что это лидер рынка, но это очень заменое предприятие, заметный холдинг, поэтому такая активность правоохранительных органов в отношении такого крупного фармпредприятия, конечно, может сказаться и на рынке, в том числе, и в плане обеспечения выпуска достаточного объема «Арепливира» (это «Фавипиравир» по сути дела).

    Но интересно сразу, что в СМИ пошла… Я две такие статьи увидел о том, что сомнительный препарат «Арепливир» и прочее. Напомню, что таких сомнительных препаратов у нас как минимум еще два, которые производят другие фармпроизводители, с тем же активным веществом, я имею в виду «Фавипиравир».

    Поэтому здесь дело вообще не в этом препарате, дело в том, действительно мы знаем, что в ряде случаев присутствует сговор на торгах между закупщиком и бизнесом, который продает свои товары. Это неудивительная история на самом деле. ФАС регулярно расследует случаи картельных соглашений на рынке.

    Е.ВОЛГИНА: На рынке фарм?

    Н.КРЮЧКОВ: Да. Но в данном случае речь идет не о картельном соглашении даже, в общем не так уж редко мы об этом информацию видим и слышим, а сейчас речь идет именно о взятке. Наверняка оперативная разработка велась. Я так понимаю, что местным органам правоохранительным, возможно, понадобилось какое-то громкое дело для каких-то может быть своих целей и соответственно…

    Я не думаю, что это случайно какая-то обнаруженная история, я думаю, что целенаправленно велась работа, ведение, слежка, может быть какие-то другие оперативные мероприятия в отношении губернатора Пензенской области. Возможно, это связано с какими-то политическими раскладами. Но другое дело, что если состав по взятке будет доказан, то, конечно, будет суд, и будет, к сожалению, вынесено решение. Я не думаю, что это случайно какое-то событие, вот там узнали о том, что произошла взятка, я думаю, что велась какая-то целенаправленная работа.

    Е.ВОЛГИНА: Вот здесь, если смотреть официальное заявление СКР, предъявлено обвинение Белозерцеву, главе группе фармкомпании «Биотэк» Борису Шпигелю, его супруге Евгении Шпигель, директору ОАО «Фармации» Антону Колоскову, также Геннадию Маркову и Федору Федотову, в зависимости от роли каждого им инкриминируется совершение преступления — дача взятки, получение взятки, посредничество во взяточничестве. Взятки передавались за предоставление группе компаний «Биотэк» конкурентных преимуществ при заключении государственных контрактов, связанных с оказанием услуг по приемке, контролю качества, сроку годности, хранению, отпуске, доставке лекарственных препаратов, изделий медназначения, реактивов, закупаемых за счет бюджетных средств для нужд учреждений здравоохранения Пензенской области.

    Вот здесь любопытный момент, действительно ли такие проблемы серьезные мы видим, например, в законе о госзакупках или что? Потому что мы понимаем, с одной стороны — действительно одна компания (ну, так случилось) соответствует тем требованиям, которые выдвигаются на торгах или же можно устроить, чтобы только одна компания отвечала всем этим требованиям.

    Н.КРЮЧКОВ: Здесь целое искусство — как бы сделать такое т. з., которое, в общем, не выглядело как предназначенное для закупки конкретного определенного товара, но с другой стороны реально бы не давало возможность другим участникам рынка принимать участие в этих торгах, вот здесь это искусство.

    Не сказать, что всегда производителям или продавцам удается соблюсти вот эту тонкую грань. Иногда «тэзэшки» выглядят, ну просто очевидно, какой именно товар или лекарственный препарат, диагностическую тест-систему, какую-то другую медтехнику планируется закупать, просто это видно по тем характеристикам, которые в т. з. звучат.

    Так работает система. Ничего тут удивительного нет, изначально все эксперты в сфере госзакупок, в сфере отношений государство — частный бизнес, они, в принципе, это все прогнозировали, то есть в самой системе заложена вот такая история.

    Другое дело, что и другие способы организации системы госзакупок, ведь тоже каждая из них имеет свои какие-то отрицательные черты, не только положительные, не сказать, что это самый плохой вариант.

    Понятное дело, что отрабатывается. ФАС на самом деле тоже по ряду причин и в силу своих прямых обязанностей старается контролировать вот эти дела. Сказать, что у нас полностью рынок лишен вот этого фактора, нет, конечно.

    Но в данном случае ведь речь идет, как я понимаю, не строго о госзакупках, сколько о сопутствующих вещах, видите, там сроки годности звучат какие-то.

    Е.ВОЛГИНА: Логистика.

    Н.КРЮЧКОВ: Препараты, логистика. Это ведь не связано непосредственно с торгами. Скорее всего, с торгами напрямую, если этого не будет в обвинительном заключении, то там состав преступления не удается, условно говоря…

    Е.ВОЛГИНА: Квалифицировать.

    Н.КРЮЧКОВ: Подтвердить. А вот что касается вот таких темных вещей, действительно даже для меня как для специалиста, это довольно такие вещи… Вот как, например, губернатор конкретно мог бы поспособствовать тому, что вот товар проходил по параметрам качества, сроки годности… Условно говоря, вот поставляется партия товара в Пензенскую область. Государство закупает.

    Е.ВОЛГИНА: Да.

    Н.КРЮЧКОВ: Соответственно, есть информация о том, что товар просроченный поставлялся или по параметрам ненадлежащего качества, либо, например, вообще может быть контрафактный, не содержал активных веществ, либо просто, условно, не соответствовал нормативной документации, все, что угодно.

    Логистика, что под ней подразумевается? Что какие-то циклы холодовые не соблюдались, условия транспортировки ли что? То есть в данном случае это такая темная материя, я думаю, что при желании, конечно, правоохранительные органы что-нибудь да могут там найти, потому что слишком много участников, слишком много цепочек.

    Другое дело, что я не могу представить себе, как можно, условно говоря, притянуть за вот эти все дела конкретные факты, конкретных должностных лиц, например, на уровне компании — топ-менеджмент компании, а также владельца компании, а также губернатора. То есть в данном случае это с одной стороны — темная материя, с другой стороны — а как они будут доказывать?

    Одно дело, если речь идет о торгах и четко есть запись, например, где за торги или за какие-то вещи конкретные платится взятка, другое дело — когда передаются некоторые денежные средства, материальные ценности, а вот выгода, которую получают, ее сложнее формализовать следствию. Поэтому, не знаю. Мы можем рассуждать только со стороны что называется, мы же не знаем, как там идет следствие, какие факты есть.

    Е.ВОЛГИНА: Да. Но интересный момент такой, одно дело, мы понимаем, когда берут чиновника, возбуждают на него уголовное дело, например, как в Омской области, помните была скандальная история с Минздравом? Там какая-то темная история с закупкой оборудования, где-то якобы министр скрывается за границей, это понятно, взятки или закупка по завышенной стоимости, разницу себе в карман, понятно. Но как в данном случае дело главы «Биотэка» сказывается на работе фармотрасли?

    Н.КРЮЧКОВ: Вообще речь идет не только об одном человеке, например, владельце холдинга, речь идет о топ-менеджменте, о целом ряде людей.

    Е.ВОЛГИНА: Да.

    Н.КРЮЧКОВ: Вот представьте, что есть крупная компания, несколько заводов, разработческая компания, которая продажами и логистикой занимается, связями с дистрибьютерами, и вот сразу несколько руководителей попадают под следствие, не знаю, может быть какой-нибудь режим, не связанный с помещением ИВС или куда там, а на домашнем каком-то режиме. Если это будет так, то, возможно, они там частично могут как-то продолжать исполнять свои обязанности. Но я сомневаюсь. В любом случае нарушится работа целой группы предприятий, предприятий немаленьких в России. Безусловно, это скажется так или иначе на фармотрасли, но не сказать, что глобально.

    Е.ВОЛГИНА: А как? Сбой поставок какой-то?

    Н.КРЮЧКОВ: Конкретно по тем, наверное, продуктам, которые уже производит предприятие, наверное, сбоев особых не будет, но, скорее всего может начаться аудит предприятия, значит придут правоохранительные органы или уже пришли в офис, на заводы, на производственные площадки, будут там изымать документы, будут изымать технику, наверное, да?

    Е.ВОЛГИНА: Обычно отрасль фармкомпании привлекают внимание правоохранительных органов или только когда резонанс какой-то происходит?

    Н.КРЮЧКОВ: Нет, это происходит…

    Е.ВОЛГИНА: Регулярно?

    Н.КРЮЧКОВ: Нет, не сказать, что регулярно, но я такие случаи знаю лично, когда приходили с обысками в офисы крупных российских фармкомпаний (я два таких случая знаю лично), наверное это происходит. Я не могу сказать чаще или реже, чем в других отраслях, но происходит.

    Тема резонансная, тема крайне зарегулирована. Ведь надо понимать, что когда мы говорим даже о таком довольно зарегулированном бизнесе, как, например, производство пищевых продуктов, он ни в какое сравнение не идет с той регуляторикой и тем давлением регуляторным, которое на фармбизнес происходит, на производителей медизделий и в меньшей степени на производителей БАДов и косметики.

    Но препараты лекарственные — это самая зарегулированная из всех медицинских, наверное, отраслей отрасль. Там законы какие? Все законы, которые и другие компании должны соблюдать, юридические лица…

    Е.ВОЛГИНА: Иностранные, наверное, всякие протоколы?

    Н.КРЮЧКОВ: Отдельное законодательство, если иностранные лица собственники и т.д., бенефициары. Отдельная история, очень большая, которой у других нет, — это регулирование именно фармотрасли, Минздрав которое осуществляет, Минпромторг которое осуществляет. Не одно ведомство, Росздравнадзор осуществляет, то есть это еще ряд ведомств. И давление очень сильное.

    В связи с тем, что процессы крайне тяжелые, я понимаю (это не связано с этим делом, чтобы было понятно), что в ряде случаев внимание правоохранительных органов, оно, конечно, не вполне обоснованно, потому что всегда что-то где-то можно найти, всегда можно зацепиться, потому что очень сложные процессы, очень много людей задействовано, это реально крайне сложная зарегулированная отрасль. В данном случае, еще раз повторю, мы комментировать можем лишь очень осторожно.

    Е.ВОЛГИНА: Ну, конечно.

    Н.КРЮЧКОВ: Поскольку мы не знаем внутреннюю ситуацию и те доказательства, которые у следствия есть, конкретные факты какие-то.

    Е.ВОЛГИНА: Мне просто интересен момент такой, я тоже обратила внимание на публикации, где говорили, что такой-то владелец такой-то компании, которая была крупнейшим поставщиком препарата, и журналисты в данном случае использовали слово «сомнительный». И это мне кажется странным, потому что препарат имеет регистрацию официальную. Понятно, что кто-то хочет, чтобы сложился определенный взгляд на сложившуюся ситуацию. Мы же понимаем, что компании не могут заниматься поставками каких-то препаратов, не зарегистрированных, не могут ведь, это же запрещено, а здесь препарат…

    Н.КРЮЧКОВ: Поставки на внутренний рынок.

    Е.ВОЛГИНА: Да, поставки внутри России. А здесь препарат, который зарегистрирован и т.д. Не получается ли, что все-таки мы сталкиваемся с неким разбором полетов в постпандемичный период?

    Н.КРЮЧКОВ: Безусловно, это постпандемичный период. Но другое дело, есть ли прямая связь с пандемией? Не знаю. Возможно, пандемия, скорее так, повлияла на какие-то политические расклады именно в отношении губернатора в первую очередь, либо в отношении Шпигеля, как главных фигурантов. И, вероятно, именно эта политическая ситуация позволила правоохранительным органам провести ту работу, которую они сейчас проводят, включая задержание, возбуждение уголовного дела и все прочее. Возможно.

    Мы же не знаем, если бы не было пандемии, возможно… То есть последствия, это не напрямую пандемия как-то влияет, и то, что они выпускают «Арепливир», не только они выпускают препарат на основе «Фавипиравира», есть еще два предприятия в России, которые это давно делают. Они были даже не первыми, предприятия Шпигеля, которые вывели этот препарат, поэтому это никак не связано с «Арепливиром».

    То, что препарат сомнительный, ну, да, японцы очень сильно сомневаются. Они разработчики, они сами не применяют этот препарат, хотя сами же владельцы патентов были, который истек в девятнадцатом году.

    Е.ВОЛГИНА: Да.

    Н.КРЮЧКОВ: Но в России препарат формально зарегистрирован. Есть вопросы у специалистов большие по эффективности, есть, да. Но он же зарегистрирован, имеется регистрационное удостоверение, он может свободно, легально продаваться.

    Еще раз повторяю, в данном случае, я так понимаю, поскольку коронавирус, две темы хайповые можно связать, соответственно журналисты обратили внимание, что вот это предприятие выпускает «Арепливир». Я не думаю, что с «Арепливиром» вряд ли это как-то связано, с поставками, если опять же в уголовном деле не будет конкретных свидетельств о том, что именно речь идет о партиях «Арепливира», но пока нигде об этом не говорится. Я думаю, что говорится о некой общей ситуации с продажами всех препаратов компании, не только «Арепливира».

    Е.ВОЛГИНА: Вы предполагаете какой-то глобальный, например, в связи с этим делом, передел фармацевтического рынка? И насколько этот рынок все-таки узок? Могут ли попасть туда люди со стороны?

    Н.КРЮЧКОВ: Порог входа для именно фармпроизводителей очень высокий, конечно, то есть это многие миллионы долларов. Даже для дженериковых. Я не говорю для тех компаний, которые какие-то…  

    Е.ВОЛГИНА: В смысле, чтобы предприятие открыть свое, лицензии какие-то получат?

    Н.КРЮЧКОВ: Да, да, да. Я не говорю даже про предприятия, даже те компании-разработчики и продавцы, которые к контрактному производству прибегают где-то на стороне, у них же ведь все расходы на клинические исследования, на доклинические исследования, на фармразработку, потом на продажи, соответственно, нужно рекламу, маркетинг и прочее, то есть это очень большие расходы, это многие миллионы долларов.

    Если говорить о предприятии, сами понимаете, в зависимости от предприятия — это и миллиард рублей, и три миллиарда рублей могут быть только на само предприятие, на его переоснащение или постройку, поэтому это очень такой бизнес…

    Понятно, мы всех игроков основных, ключевых знаем, думаю, что никакого глобального передела не будет. Какой-то локальный, конкретно в Пензенской области, где-то еще, связанный именно с отдельными препаратами компании, будет.

    Но здесь ведь важно, что будущие планы компании на ближайшие года два, может быть три, они ведь сильно корректироваться будут по новым препаратам. Ведь компании же постоянно меняют портфолио, добавляют туда новые препараты.

    Е.ВОЛГИНА: Убирают какие-то старые.

    Н.КРЮЧКОВ: Я думаю, на это очень большое будет воздействие. Если действительно это дело будет развиваться, уголовное в том числе т.д., если топ-менеджеры будут лишены возможности работать, я думаю, что вот на эти будущие планы, не на нынешнее состояние, текущее, а на планы в ближайшие несколько лет, думаю, сильно повлияет.

    Е.ВОЛГИНА: Просто вытеснить конкретную компанию, забрать, например, его долю, это вообще возможно?

    Н.КРЮЧКОВ: По отдельным позициям, безусловно, так и происходит, по отдельным препаратам. В целом я не думаю, позиция довольно сильная у холдинга. Атака именно на саму компанию в плане на собственность, на владение и прочее, пока не происходит, никто пока компанию саму не отбирает. Я надеюсь, что этого не произойдет, конечно.

    Если это так, то, конечно, именно фатальной для самой компании эта ситуация, скорее всего, не станет. Это будет серьезным испытанием, это будет коррекция планов конкретно компании на ближайшие годы, это будет вытеснение с ряда может быть сегментов высококонкурентных, в которых компания работает, но работают и другие, они с удовольствием это место займут, но глобально сказать, что компания после этого обанкротится и холдинг распадется… Если не будет атаки на саму компанию, если не будет смены собственников, если не будет акционерных всяких дел, то, я думаю, скорее всего, именно фатальным, дай бог, чтобы не стало.

    Е.ВОЛГИНА: Персона грата пишет: «Губернатор между молотом и наковальней: с одной стороны — закон, с другой стороны — как соблюсти закон, не дать возможности прийти на рынок ненадежным фирмам, по результатам работы которых может быть нанесен вред гражданам, и губернатор будет отвечать?» 235-й трактует это как передел рынка. «Шумиха в борьбе с коррупцией», — говорит 235-й.

    Мы в данном случае рассматриваем с Николаем не дело самого Белозерцева, а как раз участие в нем господина Шпигеля, который владелец крупнейшей фармацевтической компании. С учетом COVID, с учетом известных «дел томографов», дела Омской области, где что-то из миллиарда рублей…

    Н.КРЮЧКОВ: «Дело томографов» — это очень…

    Е.ВОЛГИНА: Это десятый год. Причем сравнивали даже по объемам. Я помню, что Счетная палата, когда она провела аудит…

    Н.КРЮЧКОВ: Это было очень крупное дело.

    Е.ВОЛГИНА: В Минздраве Омской области, там что-то из миллиарда рублей, выделенных на борьбу с COVID, только по 100 миллионам не нашлось вопросов у аудиторов. То есть по 900 миллионам там были реальные вопросы. А в десятом году «дело томографов», там какие-то несчастные 100 млн рублей, по-моему, это вообще казалось, какой-то нонсенс.

    Н.КРЮЧКОВ: Если посмотреть отчеты Счетной палаты, вот такие годовые, которые пишут, я думаю, что многие удивятся, если глубоко почитают, там все сектора экономики, и там очень неутешительные выводы.

    Е.ВОЛГИНА: Но мы же понимаем, что не нарушать и работать можно или чтобы работать, нельзя не нарушать, давайте так.

    Н.КРЮЧКОВ: Давайте так скажем. Если у нас есть конкуренция. У нас рынок, конечно, нельзя назвать свободным, открытым и т.д., фармрынок в том числе, но это все равно либо олигополия, либо что-то приближенное хотя бы, когда много участников. В основном это олигополия, но тем не менее.

    Представьте, что какая-то компания работает без всяких нарушений, у нее себестоимость препарата и всех вот этих одна, а другая компания ищет возможность и сбыт увеличить как-то и прочее, прочее. И вы же понимаете, что они находятся в неравных конкурентных условиях. И компания в течение некого периода времени… Не сразу же происходит обнаружение, работа правоохранительных органов…

    Е.ВОЛГИНА: Всех аудиторов не хватит, да.

    Н.КРЮЧКОВ: Даже если аудиты… Счетная палата ведь тоже все это пишет, допустим, а по ним уголовные дела все-таки не так уж часто возникают, да не всегда, далеко не всегда. Поэтому, соответственно, здесь вопрос, на что готова пойти та или иная компания, та или иная бизнес-группа, чтобы все-таки заработать какие-то деньги?

    Это же очень конкурентный рынок. По ряду сегментов это крайне конкурентный рынок. Поэтому если даже небольшие допустить ограничения в конкурентной борьбе, например, мы это не делаем, они — делают, какие-то действия, соответственно, это очень сильно может отбросить эту компанию с точки зрения денег, с точки зрения выручки и прибыли по сравнению с другой компанией, скорее вот это работает. То есть равных условий в России ни для кого нет, в бизнесе тем более.

    Е.ВОЛГИНА: Государство имеет какие-то рычаги для того, чтобы, например, настоять на том, чтобы какая-то конкретная компания выпускала какой-то конкретный препарат, бывает такое? Без названия, безусловно. Или все-таки это исключительно дело бизнеса? Вот у нас есть такой-то набор, хотите, тендер, пожалуйста, мы вам поставим. А мы сами целесообразность свою проговариваем.

    Н.КРЮЧКОВ: Надо разделить, что есть предприятия с государственной собственностью или большей части, такие есть предприятия, да, там напрямую можно указывать, что производить.

    Есть предприятия, которые работают с государством очень активно, конечно, неформальные способы влияния, безусловно, есть — можно проводить совещания, встречи и это очень хорошо работает, мы видим.

    Есть предприятия, которые меньше задействованы в государственном секторе экономики, больше на коммерческом секторе, в аптечных, на них воздействовать сложнее, конечно, как правило, они сами выбирают, какие препараты им производить.

    Другое дело, что государство может обеспечить условия для производства, например, дать субсидии какие-то на выпуск, дать на исследования и разработку, на клинические исследования какие-то деньги, гранты, безвозмездные в случае успешного проекта и т.д., на самом деле очень много.

    Вопрос, что это не так часто делается, я имею в виду дополнительные бонусы производителям, в основном это делается более в рекомендательно-директивной форме, наверное, такое тоже бывает, давайте честно скажем, потому что платить хуже для государства, чем не платить.

    Опять же по ситуации с коронавирусом мы видим, что на самом деле большие вложения в определенные фармкомпании были со стороны государства, да? В том числе в форме субсидий.

    Е.ВОЛГИНА: Увеличение мощности, да.

    Н.КРЮЧКОВ: И, соответственно, государство понесло какую-то заметную очень часть расходов, да.

    Е.ВОЛГИНА: Мы понимаем, что точка отсчета госконтрактов всегда самый лакомый кусок для компании?

    Н.КРЮЧКОВ: Смотря для какой компании.

    Е.ВОЛГИНА: Ха-ха-ха-ха-ха!

    Н.КРЮЧКОВ: Для очень крупных компаний — да. Есть компании, которые вообще в госсекторе не работают, такие же тоже есть, поэтому не скажу.

    Е.ВОЛГИНА: Другой момент. Если немножечко от дела Шпигеля отодвинуться, а в целом по разбору полетов в постпандемичный, уже, наверное, про Россию можно так говорить… Многие сейчас уже говорят, что по реакции властей Российская Федерация едва ли не самая европеизированная и демократичная страна в Европе на фоне того, что вводятся новые локдауны, где-то людей с собаками разгоняют на митингах каких-то, у нас все по-другому.

    Разбор полетов в постковидный период на тему эффективности препаратов, вы предполагаете, что это будет как-то масштабно? Протоколы лечения меняли, и мы это с вами тоже обсуждали, но это все происходило в режиме практически авральном, был форс-мажор, так лечим, так не лечим, глобально это будет, это должно быть?

    Н.КРЮЧКОВ: Сказать, что это будет мейнстрим, вряд ли сейчас, я не думаю. На самом деле я бы не говорил о постковиде никаком. Пандемия никуда не исчезла. Просто посмотрите на цифры… Все же говорят, оперштабы показывают, вот у нас сколько-то случаев в день, таких смертей.

    Е.ВОЛГИНА: Да.

    Н.КРЮЧКОВ: Посмотрите на случаи смертей в день и посмотрите, насколько они снизились с декабря. Самостоятельно это сделайте, я не буду говорить. И сравните, как упала у нас заболеваемость за это же время, и вы увидите, что эти цифры не очень сопоставимы. А я сейчас говорю о данных оперштабов, я даже не Росстат беру. Поэтому нет, скорее, пандемия не ушла. Она, скорее, уходит из медиа, из социального обсуждения, социального поля медийного она уходит. Но это не удивительно, ситуация управляема, я думаю, соответственно, вот так это происходит.

    На самом деле сейчас ведь ситуация такая, понятно, что летом, скорее всего, будет сильно легче. В общем, дотянуть осталось два с половиной месяца — это вторая половина марта, апрель, май. Скорее всего, за этот период никаких драматических событий с коронавирусом не случится. Будет довольно высокая заболеваемость, она никакая не низкая у нас, это даже близко не так, будут и смертность, и прочее.

    Что касается пересмотра протоколов и прочего. Оно происходит постоянно. Другое дело, что с большим замедлением актуальная информация, актуальные алгоритмы проходят, например, в рекомендации Минздравов, российского в том числе, с большим очень отставанием. У нас очень долгое время присутствуют даже малярийные препараты, хотя уже давно понятно, что их не надо использовать.

    Е.ВОЛГИНА: Да, да, да, да.

    Н.КРЮЧКОВ: Кстати говоря, по «Фавипиравиру» ситуация тоже сходная, давайте честно скажем. По «Фавипиравиру» таких уж хороших доказательств эффективности нет, а препарат очень дорогой.

    Е.ВОЛГИНА: А зачем это тогда надо? Во имя чего?

    Н.КРЮЧКОВ: Сложно сказать. Возможно, действительно есть такое мнение, что препарат хоть и слабо, но работает. Я это допускаю, это возможно. Возможно уже, по сути дела на рельсы поезд встал, он уже поехал, я имею в виду фармразработки, продажи и прочее…

    Е.ВОЛГИНА: Соотношение риска, пользы?

    Н.КРЮЧКОВ: Понимаете, это не чистая арифметика, это экспертные оценки. Да, с расчетами, со всем, но, по сути, каждый эксперт самостоятельно проводит.

    Е.ВОЛГИНА: Продолжим после новостей. Николай Крючков, гендиректор компании по исследованиям, разработке и регистрации лекарственных препаратов, иммунолог, кандидат медицинских наук.

    НОВОСТИ

    Е.ВОЛГИНА: 15:36 в столице. Программа «Умные парни». С нами Николай Крючков, гендиректор компании по исследованиям, разработке и регистрации лекарственных препаратов, иммунолог, кандидат медицинских наук.

    Говорим в том числе о разборе полетов, хорошо, не в постковидный, а в ковидный период, но когда уже нет ощущения форс-мажора, паники, суеты и т.д. Вы остановились на тезисе, что очень сложно так или иначе увести, например, какой-то препарат или какой-то протокол заменить другим, потому что это завязано на вложениях в разработку, запуск этого препарата. Это к вопросу, наверное, «Арепливира» и «Фавипиравира», да?

    Н.КРЮЧКОВ: Не только. В частности, наверное.

    Е.ВОЛГИНА: Все-таки мы увидим действительно потом какие-то большие исследования и нужны ли они, чтобы действительно понять в дальнейшем? Потому что нам говорят: COVID никуда не уйдет, это, возможно, будет сезонное заболевание как грипп и лечиться надо будет чем-то. Понятное дело, что люди вряд ли побегут в аптеку сразу же покупать препарат за 15 тысяч рублей, наверное, это останется все в больницах. Как в данном случае работают протоколы вот эти? Убирают препарат или наоборот — его сохраняют на основании чего, долгих исследований?

    Н.КРЮЧКОВ: Это сложный вопрос. На самом деле исследование здесь один из компонентов в принятии решений. И действительно, вы совершенно правильно заметили, скоро мы увидим результаты уже больших, многоцентровых международных исследований по разным схемам лечения COVID.

    Понятно, что они занимают время, надо набрать большое количество пациентов, чтобы мощности хватило для выводов, на чем делать выводы. И мы о них узнаем обязательно, просто уже начнем узнавать, наверное, с весны, может быть летом-осенью этого года, в этом году, поэтому это происходит. Не то, что этот час только начнется, и вот мы поймем, а уже идет уже идет с самого начала, просто время нужно было.

    Что касается принятия решения о включении. Это более сложный вопрос. Дело в том, что есть отдельный, если в России говорить, ЖНВЛП (список жизненно необходимых важнейших лекарственных препаратов), на которые цены регулируются. Там все зависит от лекарственной формы и международного непатентованного наименования препарата, если какие-то уже попали туда, то, соответственно, тоже попадают. Если это оригинальный препарат, то все зависит от нозологии, от решения… В основном производитель решает стоит, не стоит идти туда. Но смысл в том, что это важно для дистрибуции в аптечном в коммерческом звене, почему? Потому что с одной стороны — цены контролируются, это, конечно, очень плохо для разработчиков-производителей, с другой стороны — это позволяет какие-то хотя бы не гарантировать объемы, но как-то продавать его.

    Е.ВОЛГИНА: Прогнозировать поставки.

    Н.КРЮЧКОВ: Скажем так, государство в этом смысле помогает сбыту этого продукта, потому что включает его в протоколы какие-то лечения и прочее. За счет того, что у нас так регулируются цены, иногда очень жестко регулируются цены на ЖНВЛП-препараты, я просто сравню, уже приличное количество препаратов за последний год ушло с рынка по простой причине — потому что себестоимость их производства и дистрибуция (не только производство, суммарно), она превышает ту цену, которую согласен Минздрав… Принимались тогда авральные решения по некоторым позициям о том, чтобы Минздрав был согласен на пересмотр цены, соответственно, были правила по пересмотру цены, менялись.

    Смысл в том, что есть первое — исследования клинические, это важно, притом собственные исследования, не только международные. Второй момент — это включение во всякие списки (отдельно для наркотических веществ, понятно, психотропов) и отдельное решение комиссии, которая закупает те или иные препараты при Минздраве, это локальные госзакупки, например, на уровне министерства здравоохранения регионального или учреждения здравоохранения проводятся госзакупки, по-разному в регионах происходит, но смысл в том, что у них есть потребность в определенных препаратах. Она же не просто так возникает, потому что они ориентируются на протоколы Минздрава, на порядки ведения больных. 

    Е.ВОЛГИНА: Это, кстати, в нашу тему. 16 марта был указ президента, Путин наградил главу компании-производителя «Арепливира» орденом Пирогова. Я даже не знала, что такие ордена существуют.

    Н.КРЮЧКОВ: Орденов в России много.

    Е.ВОЛГИНА: Но такой! По отрасли своей. По поводу коронавируса нам с вами в тему заявление президента: по России сделали первую прививку от коронавируса 6 млн 300 тыс. человек. 4,3 млн вакцинировались полностью. Стабилизировать ситуацию с коронавирусом удалось.

    У меня к вам такой вопрос по стопам заявления президента: 6,3 млн в стране, которая производит вакцину и даже поставляет ее за границу, мне кажется, это не так много. В чем проблема? Недоверие? Мало пиара? Мало мощностей? Просто многие сравнивают с Израилем, где за считанные дни 2 млн человек привились.

    Н.КРЮЧКОВ: Это не израильская вакцина.

    Е.ВОЛГИНА: Не израильской вакциной, да. А тут… Это нормальные темпы (6,3) или мало?

    Н.КРЮЧКОВ: Когда мы говорим нормально, ненормально, мы всегда с чем-то сравниваем, с каким-то пониманием.

    Е.ВОЛГИНА: В связи с пандемией, давайте так.

    Н.КРЮЧКОВ: Давайте так скажу, что эти темпы заметно ниже, чем в Европе в целом, а Европа у нас не лидер, Европейский союз, да? Просто несопоставимо ниже, чем в Британии, чем в Израиле и чем в США, вот так я скажу.

    Но большинство стран мира, впрочем, около 100, если я правильно помню, они фактически ни одной дозы не получили вакцины пока. Но я не считаю те 10 доз или 20, которые кто-то может быть привез в страну полулегально, а вот так централизованно больше 100 стран таких. Вот вывод, что считать нормальным, что считать ненормальным.

    И важно что понимать? Что одно дело — разработать препарат — это очень сложно, это требует больших усилий, конечно. И другое дело — его произвести, третье дело — его продать — это все разные задачи совершенно. И иногда получается так, что препарат создается, себестоимость высокая, а продать его сильно не получается хорошо. Проблема? Проблема.

    В данном случае проблема ни с продажами, ни со сбытом, проблема с производством, проблема с логистикой — это первое и номер второе в России. А все говорят, ну как же, логистика в общем нормальная. Ну, как нормальная? Минус 18 надо обеспечивать, не все регионы это могут.

    Е.ВОЛГИНА: Но, как говорят, даже российская вакцина все равно имеет определенное преимущество перед другими вакцинами, потому что…

    Н.КРЮЧКОВ: Перед мРНК.

    Е.ВОЛГИНА: Перед мРНК, да, потому что там еще холоднее должна быть температура.

    Н.КРЮЧКОВ: Конечно. Там минус 70. Но, кстати говоря, те же минус 18, но, правда, со значительно сниженным сроком годности у Moderna официально. Поэтому не сказать даже, что у всех мРНК-вакцин. У Pfizer, наиболее популярный, да. А что касается других вакцин, там бывают такие вакцины, например, рекомбинантная или «ЭпиВакКорона» к примеру, не рекламирую ни в коем случае, у нее, соответственно, при плюсовой температуре, это же еще лучше, чем минус 18.

    И только на третье место я сейчас ставлю проблемы с действительно очень большой долей людей, которые не хотят вакцинироваться. Соцопросы немного разные данные дают, да и мало их проводится в России, чего там говорить, редко они проводятся, но те последние данные, которые видел — 60% людей не хотят сейчас. Не вообще не хотят, а вот в данный момент не хотят. 60% — это больше половины взрослого населения, это очень много.

    Е.ВОЛГИНА: А вы сами как это трактуете? Не хотят почему? Потому что вакцин мало, не из чего выбрать? Или может быть поуляжется? Или может быть вдруг бессимптомно переболел, надо пойти сдать на антитела? Как вы сами трактуете это?

    Н.КРЮЧКОВ: Для того, чтобы вызвать нежелание вакцинироваться, большого ума не надо. И больших усилий тоже предпринимать не надо, проактивных, оно как-то само так идет. Почему? Потому что есть традиционное недоверие общества к государству, оно есть. Есть проблемы, конкретно связанные с антиковидными вакцинами — они слишком быстро разработаны. Правда быстро разработаны. Исследования не все завершены? Не все завершены, это же правда. Соответственно, качество препарата в очень быстром темпе масштабирования производства произошло и на многих площадках. Вопрос: качество препарата обеспечивается при этом? То есть много вопросов, которые действительно имеют под собой основания. Другое дело, что есть ответы на эти вопросы.

    Е.ВОЛГИНА: Так.

    Н.КРЮЧКОВ: А общество ответы не всегда хочет слушать. У нас задают вопросы, а ответы каждый раз с разных сторон приходят разные. Тот человек, который выбирает, ему ближе этот ответ, соответственно… А у нас очень много людей, которые очень серьезно критикуют, притом, мне кажется, что это даже с перебором, а люди их активно слушают. У нас есть антипрививочники, которые распространяют традиционный свой вот этот нарратив.

    Е.ВОЛГИНА: Но это же не такой большой процент.

    Н.КРЮЧКОВ: 10-15 где-то. Но это немного, это не 60%, конечно. Поэтому, я говорю, при правильном подходе… Не о пустой пропаганде. Дело в том, что та пропаганда, которая иногда у нас на федеральных каналах (я как участник некоторых программ могу сказать) происходит, это не повышает доверие, особенно образованной части населения, да и необразованной тоже не повышает.

    Потому что если сильно уже хвалят и говорят, что все плохие, у них такие побочные, а у «Спутника V» все прекрасно, идеально, никаких проблем нет — это вызывает у многих людей вопросы, что, наверное, не просто так активно рекламируют и т.д.

    Я за то, чтобы был конструктив. Надо видеть слабые стороны, надо видеть сильные, которых много. И надо понимать, что есть какие-то мифы, которые надо развенчивать, например, что генномодифицированные люди получаются после того, как аденовирусную вакцину введут «Спутник V», или, например, безвозвратно какие-то аутоиммунные реакции начинаются, потом человек умирает, или бесплодие.

    Е.ВОЛГИНА: А вот эта история с AstraZeneca, кстати? Сейчас же постоянно появляются, сегодня, по-моему, про Грецию было, формулировка такая: два человека умерли после прививки…

    Мы видим реально среди всех вакцин с AstraZeneca активная начинается кампания по освещению побочных реакций. Но мы до конца даже не можем понять, это вследствие или по причине?

    Н.КРЮЧКОВ: Чтобы понять, нужно затратить время и усилия специалистов серьезных. Несколько аспектов, на которые обращают внимание: первое — это эпидемиологический критерий, когда популяция определенная… У нас некоторое количество типичных случаев, не обычных, но типичных каких-то, однотипных случаев наблюдается, при этом тяжелых случаев и, соответственно, в разных местах, не в одной больнице, а в разных больницах, это первое.

    А второй момент — сравнивают частоту какого нежелательного явления с обычной частотой в популяции, вот как сейчас сделали. И получилось, что частота… В Британии плюс Европейской экономической зоне, суммарно в странах (но это не самые последние данные, это на середину марта, но тем не менее) на 20 млн вакцинированных человек (по тромбозам, последние события) около 40 вот таких тромбозов. Подавляющее большинство не смертельно, там несколько только смертельных исходов было. Много? Мало! Конечно, если посчитать на всю популяцию, то гораздо ниже, чем обычно в Европе случается. Никак не связано с вакциной.

    Е.ВОЛГИНА: Но при этом умерший человек… Да, это все равно трагедия.

    Н.КРЮЧКОВ: Все равно. И здесь что важно сказать? А вот на группе уже до 50 лет (вот это важно понимать, почему сейчас вопросы возникли) есть значительное количество людей, где-то половина или чуть больше — это люди младше 50 лет, что необычно для них, вот в этой подгруппе конкретно действительно некоторым образом (не кардинально, но заметно) повышается частота вот именно тромбозов.

    Вот сейчас говорят так, что у пожилых скорее всего никакого дополнительного повышения не происходит, потому что у них и так тромбозы, а вот у некоторых, особенно молодых (пока непонятно каких, что их связывает, не обязательно очень глубоко больных, это не всегда так далеко), у них действительно в силу определенной особенности их системы свертываемости крови, их организма, у них введение такой вакцины может провоцировать тромбозы. Но опять, это очень мало случаев, единичны, они в основном не смертельны.

    Другое дело, что когда мы получаем такой сигнал, СМИ очень большое внимание обращают и начинают активно этот вопрос муссировать, и складывается впечатление, что это просто какой-то кошмар!

    Е.ВОЛГИНА: Вопрос — как? Я, например, против того, чтобы не сообщать. Но мы понимаем, что задача журналистов — конструировать и задавать вопросы! Мы понимаем, что отсутствие любых данных, это нехорошо. Но и трактовка, что умерли они после того, как их привили, это тоже, наверное, не совсем правильно.

    Та же самая история с COVID-паспортами. Потому что уже Ангела Меркель выступала. У нас и Лавров, и Путин говорили, что надо осторожно к этому относиться. ВОЗ заявляла: не нужно давать каких-то преференций тем, кто привился, с учетом того, что вакцин мало, вот эти COVID-паспорта не нужны. И только Геннадий Онищенко в нашем эфире (я у него лично на прошлой неделе спрашивала) сказал: «Товарищи, что вы мутите воду? Есть не COVID-паспорт, а есть прививочный документ, сертификат. Как с желтой лихорадкой. Вы не попадете в Республику Конго, если вы не привьетесь от желтой лихорадки, потому что просто-напросто вы умрете, если заразитесь ею».

    Коронавирус становится частью вот этого сертификата. Но в данном случае здесь нужно ограничивать, вводить какой-то отдельный документ, COVID-паспорт, и давать некие преференции? Помните эти кадры из Израиля, где кто привился, на первой линии вы можете на пляже жить, кто не привился — извините, вы на второй линии.

    Н.КРЮЧКОВ: Зеленая.

    Е.ВОЛГИНА: Зеленые вот эти лежаки, да. Но это тоже что-то странное, вам не кажется?

    Н.КРЮЧКОВ: Давайте так, любая социальная технология перед тем, как ее внедрять, желательно ее как-то оценить на эффективность, безопасность, приемлемость социальную и стоимость, хотя бы как-то желательно описать, чтобы было понятно.

    Нельзя говорить о том, неправильно, что COVID-паспорт — это то же самое, что COVID-справка, сертификат о вакцинации. Понимаете, в чем дело, документ, он может быть похожим, в каких-то субъектах Федерации более защищенный, в каких-то просто листочек, справка со штампиком. Но важно не то, как выглядит этот документ, а важно — где вы его сможете применить и для чего, вот это ключевой момент.

    Е.ВОЛГИНА: В рамочку дома поставить или поехать за границу.

    Н.КРЮЧКОВ: Вот это ключевой вопрос. Почему, когда обсуждался этот вопрос, я был против этого (ковидных паспортов) активно в России. Потому что это непонятно что, непонятно на какой срок и непонятно, кому будет выдаваться, будет ли выдаваться переболевшим — вообще ничего непонятно!

    Е.ВОЛГИНА: Да.

    Н.КРЮЧКОВ: Если мы вводим что-то непонятное, чтобы потом уточнить, то всегда это уточнение будет очень плохое и неблагоприятное ни для кого.

    Е.ВОЛГИНА: Сразу у метро начнут продавать эти COVID-паспорта, да.

    Н.КРЮЧКОВ: Это другой уже вопрос. То есть смысл в том, что социальная технология должна быть проверена, должна быть адекватна. В данном случае ничего этого нет, это политические заявления. Вроде красивая идея: мы разграничим одних от других, более заразных от менее, более опасных от менее.

    Очень важно понимать, как можно использовать эти паспорта или справки внутри страны для того, чтобы человеку дать какие-то бонусы, которых он до пандемии не имел, вот это очень важно понимать. Например, скидки в магазины, в фитнес-клуб. Кстати, кое-какой субъект Федерации это предлагал сделать. Не знаю, какие-то бонусы позитивные, почему бы их не получить? В продуктовых магазинах скидка.

    Но вот если, очень важно, у многих людей в силу обстоятельств забрали некие их права, ограничили их в неких правах, а потом выборочно, тем, кто успел вакцинироваться, их возвращают. Притом, что ведь не только от желания самого человека зависит, вакцинировался он или нет. Вакцин-то нет!

    Е.ВОЛГИНА: Возможности.

    Н.КРЮЧКОВ: Вы сами сказали про количество людей. И у нас 146 млн по переписи последней (будет перепись, узнаем, сколько), но было 146 млн — это незначительная доля.

    Многие люди почему не прививаются? Не потому, что не хотят, а потому что во многих населенных пунктах вакцины нет. И, соответственно, они сразу становятся что? Дискриминированы! Мало того, человек, в принципе, имеет право сказать «я не хочу» или «я хочу», его же надо убеждать, с ним надо работать. Поэтому возникает дискриминация или по крайней мере риски дискриминации, вот это очень важный момент.

    По поводу другого, как еще можно применить. Я это сразу сказал, так и будет, скорее всего, оно так и получается — это выезд за границу. Вот здесь смотрите, какая история, мы не проактивно вводим эти паспорта, а мы смотрим, что Европейский союз ввел, Израиль, например, ввел, еще кто-то. На въезд требуют паспорта. Значит надо сделать двустороннее соглашение на уровне Всемирной организации здравоохранения, каких-то других международных площадок, прямые двусторонние договоры о том, чтобы было взаимное признание справок, вот этих паспортов.

    Потому что если Европа вводит, мы не можем отмахиваться и говорить: мы ничего делать не будем, так же тоже не бывает. Гражданам России иногда нужно съездить в страны Европейского союза по бизнесу, по другим делам, мы не должны лишать их такой возможности. И если вводит другая сторона, мы тоже должны это вводить, но только с этой целью. Не для того, чтобы внутри страны в чем-то ограничивать или не ограничивать людей.

    Израиль, вы сказали. Мы же знаем статистику по Израилю, сколько человек, в процентах от населения уже вакцинировано.

    Е.ВОЛГИНА: Да.

    Н.КРЮЧКОВ: И мы понимаем, что сейчас идет борьба за оставшиеся проценты, уже не доминирующие, но тем не менее, за ультраортодоксов и за арабское вот это население, которые не хотят прививаться, их просто будут заставлять это сделать. Либо они будут ждать конца пандемии, который, в общем, уже случится, но пока это случится, еще месяцы пройдут в Израиле.

    Поэтому да, создается социальное давление. С этой точки зрения паспорт можно применять только в том случае, если он будет давать еще какие-то дополнительные бонусы, преференции.

    Е.ВОЛГИНА: Я хочу голосование запустить, тут мне идея в голову пришла, мы с вами обсуждали, почему есть люди, которые не хотят прививаться.

    Давайте так, товарищи, вы сами осуждаете людей, которые не хотят прививаться — 134-21-35, вы их осуждаете.

    Вы к ним относитесь с пониманием и не осуждаете, каждый человек волен поступать так, как он хочет — 134-21-36.

    Несколько звонков примем. У меня еще вопрос будет по поводу еврокомиссара, который заявлял о ненадобности российской вакцины для ЕС. Наденьте наушники, пожалуйста. Здравствуйте. Слушаем вас.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Добрый день. Это Виктор Михайлович. Николай, вы только что запустили голосование.

    Е.ВОЛГИНА: Да. Осуждаете или не осуждаете.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Скажите, почему президент не спешит с вакцинированием? И второй вопрос, если можно. Сравнительная оценка ваша как иммунолога трех наших вакцин и возможные области их применения.

    Е.ВОЛГИНА: Про Владимира Путина. Разговаривали ли вы с ним, хочется сказать.

    Н.КРЮЧКОВ: Нет, не представилась возможность до сих пор. Несколько причин могут быть. Я не хочу быть адвокатом президенту, у него есть пресс-секретарь, у него есть чиновники, которые доносят его точку зрения. Но что может быть? Первое — это какие-то проблемы со здоровьем, которые не позволяют ему в данный момент вакцинироваться, я имею в виду острые заболевания или обострение хронических, то, что в инструкциях написано.

    Второй момент, тоже вполне возможно — это некий, по сути дела, регламент по безопасности для президента, когда ему запрещаются или не рекомендуются любые препараты за исключением некоторого ограниченного перечня применять по назначению лечащего врача.

    Поскольку президент может самоизолироваться значительно эффективнее, мы это знаем прекрасно, чем большая часть россиян, соответственно, он может в силу своих властных полномочий ограничиться от контактов с потенциально зараженными людьми, то, наверное, было принято решение не рисковать, хотя риски очень маленькие, но тем не менее не рисковать и не делать вакцинацию, я думаю, один из двух вариантов.

    Е.ВОЛГИНА: Но подождите! Только что, прямо сейчас, по лентам читаю, товарищи: Путин сообщил, что намерен вакцинироваться от коронавируса завтра!

    Н.КРЮЧКОВ: Ха-ха-ха-ха-ха!

    Е.ВОЛГИНА: Одной из трех российских вакцин. Все хорошие и надежные. Но самое главное, мое глубокое убеждение, что даже если вакцинируется президент будь то, мэр, неважно, глава другого государства, для кого-то это станет аргументом, а для кого-то не станет аргументом, может это плацебо, физраствор, как угодно, а для кого-то «а вот пусть он и тогда мы посмотрим», но это тоже какая-то странная логика.

    Н.КРЮЧКОВ: Так это работает. Если звезды или политики, некие лица, которые хорошо всем известны и у части общества вызывают уважение, например, лидеры мнения, они вакцинируются или какое-то действие совершают, да, это побуждает некоторых других членов общества делать то же самое. Это обычная история с социальными установками, с убеждениями, так работает это. Хорошо, плохо — это другой вопрос.

    Опять же, если не брать два момента, которые я озвучивал, я как раз я хотел сказать третий момент — это пиар-составляющая, чтобы потянуть, напряжение некое создать, вот может быть это было как раз…

    Е.ВОЛГИНА: Это и было.

    Н.КРЮЧКОВ: Или наоборот — теперь принято решение, то сейчас уже можно вакцинироваться.

    Е.ВОЛГИНА: 73-73-948 — телефон прямого эфира. Но это все-таки не шутки — вакцинация. Любому человеку советуют, кому-то даже какие-то иммунологические… анализы в любом случае сдавать, прежде чем вакцинироваться.

    Н.КРЮЧКОВ: Это не обязательно. Это по желанию. В инструкции этого нет. Даже антитела не обязательно сдавать. Если хотите, сдайте антитела, они просто стоят денег. Если будут высокие титры специфических антител, то я лично не рекомендую вакцинироваться сейчас, нужно подождать несколько месяцев, когда титры уменьшатся, тогда уже можно будет.

    Е.ВОЛГИНА: Итоги голосования: 14% осуждают людей, которые не хотят вакцинироваться. 86% относятся к этому с пониманием, такой результат. У нас, конечно, не репрезентативное голосование, в любом случае, но, видимо, люди считают так: твое здоровье, делай чего хочешь сам.

    Еврокомиссар заявил о ненадобности вакцины «Спутник V» для Европейского союза. Это происходит на фоне того, что The Lancet писал, что со «Спутником» все хорошо, отдельно взятые страны готовы регистрировать «Спутник». Канцлер Австрии настаивает, что без «Спутника» Австрия не обойдется. Вам не кажется, что это какой-то элемент политики?

    Н.КРЮЧКОВ: Там идет борьба на самом деле.

    Е.ВОЛГИНА: Какая?

    Н.КРЮЧКОВ: Непринципиальная для них, но тем не менее. Есть чиновники, в том числе крупные, Евросоюза, которые склоняются к тому, чтобы закупить и разрешить применение вакцины «Спутник V» в Евросоюзе. Он не единственный, кто это сказал до этого, есть другие, которые не хотят, ничего тут такого нет.

    Процесс-то идет. Сейчас идут предварительные экспертизы. Не рассмотрение регистрационного досье, сейчас уже назначено проведение инспекций. У нас уже Латвия присылает инспекцию, другие страны. По «Спутнику». И, соответственно, сейчас на уровне Европейского агентства по лекарственным средствам, они приедут к нам (видимо, в апреле это состоится) и будут проверять базы клинические, доклинические базы. Процесс-то идет. А дальше, когда это успешно пройдет, представителям разработчиков разрешат подать регистрационное досье, и дальше будет рассмотрение короткое относительно и принято решение.

    Е.ВОЛГИНА: На вашей памяти это все-таки первая история с вакцинами, которая настолько завязана на политику?

    Н.КРЮЧКОВ: Ну да. Потому что масштаб проблемы такой. Я думаю, да.

    Е.ВОЛГИНА: 73-73-948. Давайте вас успеем послушать. Здравствуйте. Кларнет, пожалуйста, коротко, у нас 30 секунд.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Мне кажется, все-таки от нашей вакцины вроде бы есть отдельные сообщения. Хотелось бы, чтобы они все-таки были…

    Е.ВОЛГИНА: Отдельные сообщения какие вы имеете в виду?

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: В Крыму прививались часть военных, и у одного парня были очень серьёзные последствия, какая-то очень хитрая нейро… парализовало его.

    Е.ВОЛГИНА: Парализовало его?

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Работников собеса в Москве заставляют обходить население, уговаривая делать вакцину. Это не очень хорошо. Им за это не доплачивают. Спасибо.

    Е.ВОЛГИНА: О как! Я, честно говоря, ничего не могу сказать по поводу этого военного, у которого какие-то реакции были. Это где-то может быть что-то в соцсетях писали, но я официальных не видела.

    Н.КРЮЧКОВ: Мы точно не узнали, но, скорее всего, это временный эффект, бывает после введения иммунобиологических препаратов, такое бывает, особый синдром, который, в общем, проходящий. Я надеюсь, это тот случай. По крайней мере, если бы это был не тот случай, наверное мы бы узнали о том, что человека парализовало сразу после вакцинации.

     Е.ВОЛГИНА: Все, больше не успеваем, Николай, но мы вас зовем снова, потому что много тем ещё для обсуждения есть. Гендиректор компании по исследованиям, разработке и регистрации лекарственных препаратов, иммунолог, кандидат медицинских наук Николай Крючков.

    Версия для печати

Связь с эфиром


Сообщение отправлено