Эфир посмотреть можно на нашем официальном YouTube-канале.

А.АСАФОВ: 19:06 в Москве. Это программа «Отбой» на  радиостанции «Говорит Москва». У микрофона Александр Асафов. Сегодня 8 сентября. На дорогах пока ещё семь баллов, хотя «Яндекс» нам врал, что будет восемь, но я думаю, что он к этому придёт. Напомню, что у нас в гостях сегодня Дмитрий Анатольевич Певцов, народный артист Российской Федерации. Мы будем говорить о культуре и не только. Здравствуйте, Дмитрий Анатольевич.   

Д.ПЕВЦОВ: Здравствуйте. Желаю здравия всем добрым людям.  

А.АСАФОВ: Вчера стало известно о том, что ушёл Бельмондо, и мы какое-то время посвятили обсуждению, наши рефлексии, какие фильмы мы помним, какие воспоминания. У всех это связано с периодом жизни: у кого-то юность, у кого-то молодость. В любом случае солнце было пожарче, трава была позеленее.  

Д.ПЕВЦОВ: Деревья были выше. 

А.АСАФОВ: И там прозвучала такая эмоция, такая рефлексия: мы знаем Бельмондо, Алена Делона, ещё десять, двадцать, пятьдесят фамилий можем назвать, молодых-то мы не знаем. И вопрос: мы их не знаем, потому что их нет, их не появляется, звёздочки не всходят или это вопрос нашей рефлексии, потому что мы связываем это с зелёной травой, с большими деревьями, с нашей босоногой молодостью и юностью, видеокассетами и прочим?  

Д.ПЕВЦОВ: Я думаю, это связано с тем, что вообще профессия актёра, по крайней мере у нас в стране, девальвировалась давно уже. Сейчас это место заняли блогеры, тиктокеры, политики, частично бизнесмены. Когда мы были молодыми, артисты были небожителями. Я помню хорошо это ощущение, и эти продающиеся фотокарточки, и желание взять автограф. Сейчас совершенно по-другому к этой профессии относятся.  

Что касается Бельмондо, он был блистательным совершенно театральным артистом, именно театральный артист, характерный. И плюс, конечно, его талант актёрский и плюс его физическая подготовка, всё это было увидено кинематографом. Он был замечательным человеком.   

А.АСАФОВ: Возвращаясь к актёрам, вы говорите «происходит девальвация», девальвация отношений, сокращается дистанция. Раньше нельзя было встретить на улице известного человека, только случайно, кому-то везло. Я в своём советском детстве встречал на улице Караченцова, был у меня случай в жизни, я очень сильно удивился. Но сейчас дистанция короче, можно в Instagram любому написать и даже от кого-то получить ответ. И люди это знают, и по-другому относятся. Но неужели у нас не появляются молодые и талантливые актёры? Неужели это ремесло уже замещено нейросетями, Deepfake и скоро останутся только компьютерные мультфильмы?  

Д.ПЕВЦОВ: Нет, появляются, они есть, только они гораздо менее интересны, чем те псевдопопулярные люди, о которых я говорил. Измельчало всё немножечко. Я сейчас хожу, общаюсь с людьми, меня спрашивают: «Что же ты не снимаешься? Что же мы тебя не видим? Всё старые фильмы». А я задаю вопрос людям: скажи, за последние десять лет назови мне три фильма, которые запомнились так, что жалко, что там нет Певцова? Никто не может ответить. Эти фильмы прекрасные, замечательные, которые сейчас есть, проходят мимо.  

А.АСАФОВ: Я могу сказать, вы меня таким вопросом врасплох не застанете.  

Д.ПЕВЦОВ: Например? 

А.АСАФОВ: Например, в фильме «Спутник» с Акиньшиной Певцов бы лучше был, чем Бондарчук, играл бы генерала. Это фильм ужасов.  

Д.ПЕВЦОВ: Я не знаю, не видел этот фильм. Мне на кино жалко время тратить и давно уже жалко, потому что очень много времени там проводят впустую. Кино — искусство режиссёрское, и как он тебя порежет, так ты и будешь. Я сейчас предпочитаю говорить только о том, что меня лично волнует, со сцен, которые я сам придумал, с помощью музыки или не с помощью музыки. Если возвращаться к вашему вопросу, это всё-таки проблема не артистов, а именно зрителей. Другие установки, отношение к искусству, к театру, к кино совершенно другое, оно более потребительское. Огромная палитра всего, что выходит; можно это на платформах смотреть, в интернете, где угодно.   

А.АСАФОВ: То есть искусство превращается в супермаркет, в шведский стол? 

Д.ПЕВЦОВ: Да, немножко есть такое дело, и оно сейчас замещается странными видео, которые выкладываются. Люди не понимают разницы, где юмор, где пошлость. Идёт полный винегрет, и отделить злаки от плевел для нормального зрителя, не сильно образованного, очень сложно.   

А.АСАФОВ: Но ведь театр же остался бастионом. Есть прекрасные новые постановки, есть и классические. «Саломея» в Большом идёт, я в этом году смотрел впервые в жизни.  

Д.ПЕВЦОВ: Да. Но есть и мерзость, и гадость, и бесовщина в театре, которых не было в моей молодости. Это тоже печально. Люди не каждый день ходят в театр. Иногда человек покупает дорогой билет на какой-то популярный, известный спектакль; приходит — а там мерзость, пошлость, ниже плинтуса, ниже пояса. К сожалению, это есть сейчас в театре, поэтому здесь тоже сложно говорить о том, что он куда-то ведёт, влечёт.  

Вот у меня есть радость — во МХАТе им. Горького вышел спектакль «Лавр». Уникальная совершенно постановка, потому что это обращение к русской истории XV века, разговор о русском святом да ещё в романе великого, гениального, светлого, талантливого человека Водолазкина. Я считаю, это радость, это то, что людям нужно и необходимо.  

А.АСАФОВ: Возвращаясь к судьбам молодых. Мы часто ругаем образование. Мы говорим, что у нас с образованием что-то разладилось, и это влияет на все отрасли, на все сферы нашей жизни. Может быть, с талантливыми актёрами надо с образованием поправить, где они, в ГИТИСе? 

Д.ПЕВЦОВ: Дело сейчас не в актёрах. Актёр — это последний человек в этой индустрии, всё зависит от режиссёров. А сейчас уже не от режиссёров, а от продюсеров. Кино снимают продюсеры, которые очень часто имеют мало представления в принципе, что такое искусство и что они должны нести людям. Актёры в этом смысле, как говорил один гениальный оператор, «световые пятна в кадре». Поэтому они делают, что они могут делать, не более того.   

А.АСАФОВ: Возвращаясь к другим проблемам нашей с вами жизни. Я в одном из ваших интервью подсмотрел вопрос, не сам его придумал, врать не буду. Вы предлагаете создать систему центров научно-технического творчества для детей и юношества. Возродить систему кружков, если я правильно понял.    

Д.ПЕВЦОВ: Конечно, как было в Советском Союзе.  

А.АСАФОВ: Как вы считаете, чем это поможет нашему обществу? Разве они расхотят внезапно быть блогерами, тиктокерами, зацеперами, зуммерами, бумерами, как-то ещё они себя называют? Они будут собирать авиамодели, учиться паять? 

Д.ПЕВЦОВ: У них будет альтернатива. Талант человеческий может проявляться в раннем возрасте. Если у него нет возможности и он не видит объектов применения, он пойдёт в блогеры, зацеперы и тому подобное. Создание таких научно-технических молодёжных центров — это один из вариантов время препровождения наших детей и наших внуков в том числе, и это шанс их мозги направить в другую сторону, противоположную от интернета. Потому что кто-то из них точно будет в этом талантливым. Что-то делать руками — это развивать, в том числе, свои мозги. Это доказано докторами.  

А.АСАФОВ: Они сами-то пойдут или это опять превратится в принудиловку и разнарядку? 

Д.ПЕВЦОВ: У меня сын 14 лет. Дети хотят только одного — кататься на велосипеде, есть то, что запрещают родители, получать различные виды удовольствий и никак не развиваться — это то, что хотят дети. Поэтому их нужно направлять иногда с помощью волевого усилия родителей. Я думаю, это абсолютно правильно. И потом мы, заканчивая школу, с благодарностью вспоминаем педагогов, которые талдычили и заставляли нас учить языки или физику.   

А.АСАФОВ: Согласен, в этом есть достаточно чёткая и прозрачная логика. А у родителей нет сейчас вариантов. Я бы и рад, условно, заставить — некуда его привести, нет того самого кружка. Возвращаясь к искусству, есть вопросы от наших слушателей. Сейчас напоминаю всем, что у нас существует Telegram для сообщений govoritmskbot, SMS +7-925-8888-94-8. Пишите вопросы, по телефону пообщаемся попозже. Видимо, кто-то из почитателей вашего творчества пишет, поскольку он достаточно осведомлённый человек: «Ваш отец — заслуженный тренер Советского Союза по пятиборью, мама — спортивный врач. Какую роль в вашей жизни сыграл спорт?» 

Д.ПЕВЦОВ: Поскольку я занимался спортом всё своё детство, до десятого класса и в институте продолжал, он занимал, во-первых, моё время детское. Хотя я успевал и гулять с друзьями, и жечь костры на помойках, и жарить там же картошку или хлеб, это такая экзотика, и хулиганить. Но время, которое я отдавал спорту, было отдано конкретным занятиями, которые воспитывают и волю, и терпение, и умение преодолевать трудности физического и морального характера. Я думаю, что спорт мне помог, в том числе, в моей профессии, потому что моя профессия без умения терпеть — это ничего. Ты можешь быть архиталантливым, но ты не добьёшься ничего, ты не будешь готов к шансу, ты не сможешь терпеть и ждать. Моя профессия — это смесь работы вола и колибри, в которую через какое-то время вол превращается и начинает слизывать нектар у цветков. Но волом нужно уметь быть, иначе ничего не будет.  

А.АСАФОВ: Сегодня вы слышали наверняка о трагическом событии, о гибели главы МЧС Евгения Зиничева. Он попытался спасти кинорежиссёра Александра Мельника, который сорвался в воду, он прыгнул вслед за ним. Героический поступок, героическая гибель. Как вы считаете, это внутренняя черта характера или служба его закалила, сформировала такую сильную личность, который, не задумываясь, бросился на помощь человеку?  

Д.ПЕВЦОВ: Я думаю, дело не в профессии. Конечно, профессия накладывает отпечаток на характер. Но это внутренний человеческий стержень. Вообще, когда узнаёшь о таких случаях, ты начинаешь гордиться человеком. Потому что Иисус Христос говорил: «Нет большей любви, чем отдать душу свою, то есть жизнь свою за други своя». Я уверен, в царстве божьем его душа будет. Это огромная сила — любовь, которая движет человеком. В минуту опасности у него не было мысли о себе, а была мысль именно о том, чтобы спасти, помочь человеку. Если бы мы все так жили и могли так реагировать неосознанно, а инстинктивно и мгновенно на ситуации в жизни, мы были бы все великанами, гигантами. Царствие небесное этому человеку, он был удивительный совершенно. Я почитал, послушал о его жизни, о том, как он разбирался с трудностями. Он, конечно, пример и побольше бы таких людей.   

А.АСАФОВ: Возвращаясь к творчеству, вы помянули, что это достаточно тяжёлая работа. Для нас, для обывателей, это представляется не бог весть каким трудом. Подумаешь, ты прошёлся перед камерой, тебе похлопали, принесли цветы, ты поклонился. Всё! Это не кажется каким-то изнуряющим трудом. Тем не менее я знаю, у вас есть опыт и другого труда: вы работали, насколько мне известно, фрезеровщиком в цеху. Сравнительно, что тяжелее, где выше нагрузка, где нагрузка пограничная и почему так? 

Д.ПЕВЦОВ: Это разные вещи совершенно. Можно заниматься запредельными трудными делами, но если это твоё призвание, если ты к этому прикипел душой, если ты получаешь в итоге от этого радость и удовольствие — можешь заниматься чудовищными, сложнейшими вещами. Иногда если это не твоё, если это абсолютно тебе чуждо — ты не можешь выполнить самые простые вещи. Поэтому это сравнивать совершенно нельзя. Я был фрезеровщиком, так случилось в жизни. Это мне помогло, может быть потому что работали руки, а голова была абсолютно свободна, вот и вошла такая фантазия — не стать ли мне артистом. Значит, господь бог мне вложил её именно в этот момент не зря, оказалось я к этому делу пригоден. 

Мне очень нравится история, я очень много езжу с гастролями и был в одном провинциальном театре. Там, где гримёрки, висела фотография советских шахтёров, которые шли из забоя после смены. Такие агрессивные, измученные, грязные, пот, всё вместе, идут на камеру несколько человек, а внизу подпись «Расскажи им, как ты устал на репетиции». Это про артистов. Наш труд по-своему сложен, всякая работа сложна, но это наша работа.    

А.АСАФОВ: Я позволю себе ещё несколько обывательских соображений и вопросов. Для нас это вообще другой мир, потому что мы артиста видим в роли, видим в амплуа, мы не видим за этим человека. И есть достаточно распространённый стереотип о том, что люди творческих профессий вообще другие. Не в смысле, что у них четыре ноги и они ходят по потолку, а они иначе видят жизнь, иначе к ней относятся. Морально-нравственные категории у них другие. Это при чтении социальных сетей ряда творческих личностей вполне очевидно.

Действительно ли это так или просто те, кто кричит, их громче слышно? А в принципе это те же люди, у них тоже есть разное, и полярное мнение, и убеждения, и не все они относятся к новациям в искусстве, которые вы назвали мерзостью, одобрительно. Расскажите немножко об этом. Потому что есть стереотип, что люди из так называемой, если по-ленински говорить, культурной прослойки, они более эгоистичны, Родину они нашу не любят, любят её поносить (именно так они и делают), и всё это мы наблюдаем, как обыватели, через призму, через оптику соцсетей.   

Д.ПЕВЦОВ: В большинстве своём это нормальные люди, практически все психически здоровые в основном. Но есть издержки профессии, которая прививает и развивает некое чувство эгоцентризма. То есть, выходя на сцену, ты должен притягивать внимание — это профессиональная черта. В большинстве случаев это черта, что для меня очень печально и мне ненавистно, она входит в жизнь, и эти люди становятся артистами в жизни. Причём это касается и известных, и неизвестных. Это одна сторона медали. С этим сложно очень бороться в жизни людям, которые работают артистами. 

А вторая история: конечно, наш цех причисляет себя к интеллигенции почему-то. Для меня это странно, потому что нет огромного, подавляющего числа начитанных, умных или высокообразованных артистов. Есть, но их мало. А интеллигенция, к которой себя причисляют артисты, она издревле была в оппозиции к власти. Вот мы имеем такую глупость, что мы вроде интеллигенция, поэтому нам никто не нужен, мы сами себе художники. Я через это проходил и понимаю, насколько это странная позиция, но получается по факту так. В большинстве своём люди, которые занимаются моей профессией, находятся в неком оппозиционном поле и причисляют себя к тем, кто борется за справедливость.   

А.АСАФОВ: Это осознанный выбор или просто поза? Если политические убеждения, например, человекоподобных сентенций, которые он позволяет себе в социальных сетях, критических назовём их так, он имеет в голове какую-то содержательную картину будущего, он понимает, что экономика должна быть не такая, а вот такая, промышленность должна быть не такая, а сякая, ресурсы недр должны не так распределяться, а эдак, или это просто поза, ещё одна роль? 

Д.ПЕВЦОВ: Это поза, и это ещё возможность выпятить себя побольше, чтобы тебя услышали, узнали и кто-то возгордился и возрадовался, а кто-то бы сказал «господи, куда он лезет». Это не от знания, не от понимания ситуации, это больше от ощущения «ну я-то лучше знаю». А на самом деле, всё не так, ни информации, ни образования обычно у этих ребят или девчонок нет. Это позиция интеллектуальной оппозиции, псевдоинтеллигентская.   

А.АСАФОВ: То есть можно сравнить с веком девятнадцатым, когда было модно говорить по-французски, соответственно все этим занимались, абсолютно не понимая, зачем они это делают.   

Д.ПЕВЦОВ: В начале XX века это привело к печальным последствиям в пятом и в семнадцатом году. Это было то же самое.   

А.АСАФОВ: Вы говорите о том, что в принципе творческая цензура в искусстве, в сфере, в которой вы профессионал, допустима как минимум; что искусство нужно разумно ограничивать. Что вы имеете в виду? Или я неправильно понял ваш посыл? 

Д.ПЕВЦОВ: Правильно. Андрей Ткачёв, наш замечательный проповедник, протоиерей сказал замечательную фразу (она мне нравится): «Цивилизация может быть только там, где есть запреты». Сейчас главный наш гибддэшный начальник объявит, что в Москве ПДД отменяется; каждый может ехать, как хочет; светофоры выключаются. Вперёд, ребята! Что это будет? Понятно, что будут большие жертвы.  

А.АСАФОВ: Найдутся любители, которые поспорят и скажут «но в Дели так, например, и люди как-то живут».  

Д.ПЕВЦОВ: И посмотрите статистику ДТП и смертей. Не может цивилизация быть без запретов и искусство тоже должно иметь свои запреты. Я эти запреты очень хорошо помню в советское время. В советское время не мог выйти спектакль или фильм, или выставка, которые были «ниже пояса». Они могли быть пошлыми максимум или не талантливыми, но чтобы это было мерзко, грязно, чтобы это была открытая бесовщина и поношение человека, поношение веры, поношение автора великого — такого быть не могло. Сейчас можно всё, поскольку художники «я так вижу». Я глубоко убеждён, что хотя бы то, на что государство даёт деньги, это государство должно отслеживать, отсматривать и регулировать. Об этом даже Пушкин говорил, уж какой он был противник.  

А.АСАФОВ: Оппозиционер.  

Д.ПЕВЦОВ: Он сам об этом говорил: «Не все рукописи можно давать людям». Обязательно нужно смотреть на то, что выходит в общественное пространство; я уже не говорю на то, что выходит к детям. У нас сейчас огромное количество безумных, страшно бесовских проектов во всех областях культуры и искусства, которые несут огромный вред, и в том числе нашим будущим поколениям.  

А.АСАФОВ: Кстати говоря, кому-то может показаться ваша характеристика «бесовских» — забавным, каким-то привлечением. Я рекомендую почитать интервью создателей различных «Телепузиков» из известной американской корпорации, где они, для того чтобы делать детские продукты, чудовищные абсолютно по содержанию, употребляли наркотики и занимались оккультными делами. Они сами об этом пишут, то есть это факт.  

Возвращаясь к цензуре, но ведь скажут, что чиновники не разбираются в искусстве, они не понимают, что это новое прочтение Шекспира, что теперь он так должен быть, и они всё запретят. Как, например, любят советскую цензуру пинать по этому вопросу. Фильм «Гараж» много лет лежал на полках, в запасниках, прекрасный фильм. И вот будет так же — государство в лице чиновников удушит порыв свободного искусства, и цензура искусство отменит как таковое. Останется у нас партийная литература, партийный театр и партийный кинематограф. Действительно ли это так?   

Д.ПЕВЦОВ: Это не так. Во-первых, с чиновниками, которые попадают в органы, которые занимаются искусством, надо что-то делать. Я слышал рассказ Николая Петровича Бурляева о том, как он присутствовал на отборе кандидатов на должности в министерство культуры. И на его простой вопрос: назовите нескольких авторов, поэтов и писателей XIX века; юное создание не могло ни одной фамилии назвать. Вот такие чиновники нам не нужны.  

Что касается того, кто будет судить, отсматривать и отслеживать. Мне кажется, нужна комиссия, в которую будут входить обязательно представители всех конфессий религиозных, которые есть у нас в стране; обязательно люди, которые занимаются искусством, профессиональные искусствоведы; обязательно режиссёры, актёры и обязательно люди, которые занимаются юриспруденцией. Мне кажется, подобный состав комиссии или худсовета может отбирать достаточно безошибочно то, что точно нельзя.   

А.АСАФОВ: У нас скоро выпуск «Новостей», но позволю себе задать вопрос, надеюсь на короткий ответ. Подобные комиссии на Западе, в Голливуде, уже действуют. Они, правда, по другим нормам судят: там гендерное и прочее diversity должно быть. Что вы об этом думаете? 

Д.ПЕВЦОВ: Я думаю, что любая подобная комиссия должна действовать в русле государственной идеологии. По выражению Ивана Ильина, «русская идея — это любовь и сердце». Если у нас будет государственная идеология, которая будет говорить о ценностях семьи, любви, добра, веры, надежды, радости, православия в том числе, в русле ценностей, когда гибнет человек за други своя — тогда эта комиссия будет работать правильно.   

А.АСАФОВ: Идеология — это очень важный вопрос; это вопрос, который встречает множество споров, столкновений различных точек зрения. И до сих пор на него нет какого-то связанного, содержательного ответа, есть только мнения. Мы об этом обязательно поговорим после выпуска «Новостей». У нас в гостях Дмитрий Анатольевич Певцов. Сейчас «Новости». Оставайтесь на волне, а после продолжим.  

НОВОСТИ 

А.АСАФОВ: 19:36 в Москве. Программа «Отбой» на радиостанции «Говорит Москва». У микрофона Александр Асафов. Сегодня 8 сентября. На дорогах Москвы по-прежнему семь баллов, несмотря на обещание восьми от «Яндекса». У нас в гостях народный артист Российской Федерации Дмитрий Анатольевич Певцов. Мы продолжаем рассуждать на различные темы. Вы сказали об идеологии и сказали о том, какой бы хотели её видеть. А действительно ли нам нужна какая-то идеология? Действительно ли мы, как общество, сможем ей проникнуться, донести её детям? Или нам некогда и лень, или у нас телевизор, у нас сериалы, личная жизнь и мало продуктов в холодильнике?   

Д.ПЕВЦОВ: Было в советское время такое изречение, лозунг «В здоровом теле — здоровый дух». Это неправильно, да? И Маркс говорил, что материальное… Забыл эту фразу, как Байден сейчас себя веду. Нет, без идеологии нельзя. Мы видим итоги отсутствия идеологии. Статья в Конституции 1993 года гласит, что любая идеология в стране запрещена. К сожалению, эта статья до сих пор осталась. Это была борьба с коммунистической идеологией, это всё понятно. Но, к сожалению, не имея своей идеологии, мы пожираем огромными порциями уже тридцать лет чужие идеологии, какие угодно. Они идут от тех стран, которые никогда не были нашими друзьями, которые всегда мечтали пользоваться нашими территориями, нашими людскими ресурсами, нашими природными богатствами. Эти идеологии несут нам разрушение, прежде всего.  

Если не будет своей, мы будем питаться чужими. Это мы сейчас видим: отсутствие идеологии проникает и в образование, и в воспитание, и в другие сферы; и в то, что едят-пьют наши дети, то, что они видят с экранов телевизоров или мониторов компьютеров. И то, что у нас существует, извините, в искусстве и культуре, к которым я имею отношение, что меня сильно печалит. Отсутствие идеологии — это беда. Мы строим замечательную армию, у нас потрясающие открытия, у нас новые территории. Но для кого мы всё это строим? Для цифровых дебилов, извините, которые выходят из наших школ? Дети выходят из образовательных учреждений без морального иммунитета, они не знают, что хорошо, что плохо.  

Я могу судить о своём времени, в Советском Союзе я жил и знаю, что такое коммунистическая идеология. Я специально открыл, посмотрел Моральный кодекс строителя коммунизма. Если отбросить верхнюю часть (там политические лозунги), 50% — это просто цитаты или переиначенные фразы из Ветхого завета и Евангелие, не самые плохие источники. При этом, правда, убрали бога. Но когда большевики брали власть, через какое-то время они поняли, что занимаясь богоборчеством нужно дать какую-то новую религию, они её нашли. Очень неплохая была идеология. Я не призываю сейчас вернуться к тем временам. Но идеология, которая говорит о том, что не тебе все должны, а ты должен; что ты должен развиваться, учиться, находить свои таланты для того, чтобы оказывать помощь своей семье, своим близким, своим друзьям, своей школе, своему городу, своей стране прежде всего.  

Сейчас существует другая идеология. Ты — сам цель, сам средство и ты должен добиться, должен получить, должен стать. В итоге у тебя будет яхта на Канарах, три острова и ты будешь успешен. Это слово «успех» страшное, которое звучит отовсюду, где только можно. Это развращает наших детей, поэтому мы имеем такое количество тиктокеров, блогеров, которые ищут успеха самыми лёгкими способами. Человек слаб и ему проще вступить в финансовую пирамиду в надежде обогатиться, через месяц стать миллионером, нежели трудно, долго, упорно трудиться. В нашей стране особенно такое дело есть. Поэтому я считаю, что без идеологии мы можем погибнуть изнутри, разложиться изнутри, несмотря на технологии, экономические успехи и всё что угодно.    

А.АСАФОВ: Вопрос в практической части, а кто будет той Септуагинтой, семьюдесятью старцами, которые могут идеологию создать? Откуда она появится, как она возьмётся? Мы с вами сядем, пропишем идеологию и скажем «теперь, люди, живите вот так»? 

Д.ПЕВЦОВ: Можно устроить референдум по этому поводу и поговорить с людьми по поводу того, что для них важнее всего. Но никто не отменял десять заповедей. Я уже говорил о конфессиях, которые существуют на территории нашей страны. Они существуют в определённом русле, в системе определённых жёстких запретов и приоритетов, по которым должен развиваться человек. Это пример, основа и путь, который можно выбрать и его преподавать на уровне государства.   

А.АСАФОВ: Мне кажется, нашим людям очень сложно договариваться даже по житейским вопросам. Вчера у нас был гость, мы говорили о социологии. Он привёл очень интересную цитату Вадима Цымбурского, это покойный философ наш современный. Он сказал, что русский человек — это как тайга, который каждое дерево, не считает, что находится в лесу, что мы не лес, хотя мы растём рядом, мы безбрежное море тайги. Вопрос к вам: что нам нужно сделать, чтобы стать из отдельно стоящих деревьев, пусть стоящих рядом, той самой мощной тайгой, тем самым лесом, стать обществом?  

Д.ПЕВЦОВ: История нашей страны прекрасно-удивительная и настоящая государственность у нас началась с чего? С Крещения Руси, когда именно духовное начало, именно вера объединила множество народностей и племён. Я это ощущаю в храме, я хожу каждую неделю в храм, там совершенно другая атмосфера. Я когда только-только начинал появляться в храме на службе, меня удивило это. Когда я первый раз услышал в храме, где стояло человек семьсот, «Символ веры», когда хором люди читают и говорят, я вдруг услышал в этом.., может быть это отчасти моё актёрское, что я чувствую и пытаюсь впитывать незнакомые для себя вибрации человеческие. Знаете, какое было ощущение? У нас есть Парк Победы, там стоит храм, ощущение грозной, но в это время мирной и всё-таки силы. Объединение людей вокруг одной духовной идеи все индивидуальности в конечном итоге направляет в одну сторону. Знаете, как свечи, они могут метаться в храме или ещё где-то, а потом в одном направлении начинают замирать и гореть именно под таким углом, так и с объединением людей. Да, мы все хотим в разные стороны…  

А.АСАФОВ: Гореть. 

Д.ПЕВЦОВ: Но мне кажется, нужно в одном прекрасном, светлом факеле сливаться и помогать друг другу.  

А.АСАФОВ: Фаворским светом, да? 

Д.ПЕВЦОВ: Да.  

А.АСАФОВ: Такой вопрос, может быть он из более приземлённой категории, чем наша с вами беседа. Люди всё-таки воспринимают многие вещи стереотипно, в том числе и наверняка вы находитесь в фокусе этих стереотипов. Поскольку если кого-то спросить из моего поколения, помладше, постарше: кто Дмитрий Певцов, какие первые ассоциации? Их две: это «… По прозвищу «Зверь», у советского человека есть такая ассоциация, и вторая ассоциация «Бандитские Петербург». Они примерно в одном смысловом поле находятся. Насколько это осталось с вами навсегда? Насколько, как вам кажется, ваш зритель вас воспринимает именно как тридцатилетней давности клише? Или всё-таки вы с этим образом не срослись?  

Д.ПЕВЦОВ: Я настолько уже отношусь спокойно к своей профессии, а главное к себе в этой профессии, что кем я остался в памяти людей, для меня честно, без всякого кокетства, не имеет никакого значения. Я радуюсь, если говорят: «Бандитский Петербург» клёвый фильм. Да, действительно хороший фильм. Я этому радуюсь. Но чтобы я думал: а вот этот фильм почему не помнят, как же так.   

А.АСАФОВ: Я же неплохо сыграл там-то и там-то.  

Д.ПЕВЦОВ: Нет. В молодости я считал роли и думал «надо писать дневники, потом их прочтут». Моя профессия меня давно уже не забавляет и не радует. Я в ней нахожусь, поскольку это моё призвание, и я выхожу на сцену в основном. Ну, в кино может сниматься даже Шварценеггер, который никакого отношения к кино не имеет. По какой роли меня запомнят? Мало того, у меня есть любимые спектакли, тяжёлые и обожаемые мной. Я думал: вот этот спектакль уйдёт, и как же я буду? Оказывается, ничего. У меня был любимейший спектакль мой с Инной Михайловной Чуриковой «Аквитанская львица» в «Ленкоме». После пандемии его не восстановили. Ничего вообще, никаких эмоций, никаких.  

Я не живу вчерашним днём, не живу сыгранными ролями. Я живу тем, что меня волнует сейчас, и тем, что мне интересно с людьми говорить о том, что мне, Дмитрию Певцову, интересно сейчас. Я это делаю с помощью своих музыкальных выступлений: обращаюсь и к военной теме, и к теме нашей великой киномузыки советского кинематографа, и к теме Высоцкого. А вообще обращаюсь к людям с тем, кто я есть на самом деле. Идея моей жены гениальная, она сказала «сделай спектакль про себя». Я подумал, что это за «спектакль про себя, кому это нужно, кому интересен я»? Оказывается, что есть такая степень откровенности на сцене, к которой люди привыкают и перестают думать обо мне на сцене, а они думают о себе, потому что за последние пять тысяч лет человек мало изменился. Нам так же больно, когда нас бьют; так же больно терять своих близких; мы так же влюбляемся, мы так же пытаемся воспитывать детей; мы помним свои детские грехи. Это мой способ разговора с людьми. Он отчасти связан с профессией, но это всё-таки больше человеческая история, поэтому мне интересно именно по-человечески с людьми разговаривать.  

А.АСАФОВ: Я слышал такое мнение, что в похожем направлении общался покойный Пётр Мамонов со зрителями.   

Д.ПЕВЦОВ: Его вечера — это были абсолютные проповеди. Он великий человек, это мы будем понимать, чем дальше будем уходить от даты его печального ухода из жизни. Я читаю его высказывания о том, как он жил. Он совершенно удивительный, светлый, талант, который всё попробовал, все радости, какие могут быть на земле, и в итоге пришёл к богу. Потому что эта радость несравнима ни с чем. И он ушёл счастливым человеком, глубоко убеждён. А проповедь никто не отменял. Хотя мне кто-то говорит, что действительно то, что я делаю иногда со сцены, это похоже. Я не проповедую, я пытаюсь быть искренним — это самое сложное.  

Самый сложный для меня спектакль, который я играл в жизни, под названием «Откровения». Когда я выходил к людям и через музыкальные остановки, через прологи, через частично музыкальный язык, но всё-таки я говорил с людьми о том, что меня волнует; о том, за что мне стыдно до сих пор; о том, как было больно тогда. Но это было предельно откровенно, это самое сложное. Быть откровенным на сцене — это самая трудная задача.     

А.АСАФОВ: А если говорить о творческой мечте, о творческом будущем, возможно будущем нереализуемом, а в ощущениях, кого вы ещё не сыграли? 

Д.ПЕВЦОВ: Честно, давно уже никого не хочу играть и играть кого-то — это узкая история. По мне бы создать, как говорят якутское слово «кластер» или целый дом, или киностудию, которая бы делала фильмы, спектакли, концерты опредёленной духовной, душевной направленности, которая не будет ограничена художественными фильмами. Это будет всё: и документальные, и многосерийные, и концерты, и выступления какого угодно рода, но это будет разговор с людьми в разных формах, но об одном и том же. О том, откуда мы пришли и куда мы должны уйти. Потому что со смертью человека жизнь души его не заканчивается.      

А.АСАФОВ: Из одного ваших последних интервью, тоже поймал такую мысль, вы обратили внимание, что защиты требует не только детство, не только материнство, не только наши ценности, морально-нравственные категории, а такая достаточно простая и понятная, чёткая, осязаемая вещь — это наш русский язык, государственный язык. Он подвергается тоже деструктивным изменениям. И что если не закрепить это осознание в обществе, то язык превратиться чёрт знает во что.  

Д.ПЕВЦОВ: Да, Тургенев говорил: «Берегите русский язык. Он настолько богат и гибок, что нам не нужно брать у тех, кто беднее нас». К сожалению, сейчас особенно молодёжь говорит на интернет-сленге. У меня была печальная встреча с одиннадцатиклассниками в одной из прекрасных московских школ. И я им прочёл подряд около тридцати англозаимствованных слов с тем, чтобы они тут же переводили, слово — перевод, слово — перевод. Так вот четверть слов они просто не смогли перевести тут же на русский язык, они объясняли это сложносочинёнными предложениями. Это результат нашего образования в том числе, очевидно.    

А.АСАФОВ: А вот я позволю поспорить. Было такое культурное явление как Энтони Бёрджесс, «Заводной апельсин» (A Clockwork Orange известный). Там герои Бёрджесса — Алекс и остальные хулиганы — общались на английском языке с вкраплениями русских слов, «старикашка». Он из Питера это привёз, он в гротескной форме показывает, что молодёжи всегда свойственны чужеродные языковые заимствования. Может быть и это пройдёт, может быть эти бумеры, зуммеры и тиктоки тоже пройдут.  

Д.ПЕВЦОВ: Это не пройдёт, поскольку это влезло уже в новостные каналы. Уже взрослые люди общаются этими словами. Это становится нормальным. А у каждого из этих слов есть русский перевод. Я говорил с учительницей «старой школы», она сказала: финал третьего класса, прочесть сто знаков, это треть страницы текста прочесть правильно. Не могут, не могут уже прочесть сейчас треть страницы. Я читал интервью доцента кафедры филологии в МГУ о первом проверочном экзамене, первый проверочный диктант. То есть стобалльники делают такое количество ошибок, что это не ошибки, а они придумывают просто новые слова, которых нет в русском языке. Они безграмотные люди.  

Это беда, потому что мало того, что пишут и читают, они перестают думать по-русски. И это происходит из-за того, что современное образование и присоединение к Болонской конференции в 1998 году делает цифровых дебилов. Отсутствие творчества, отсутствие умения писать ручкой нормальным почерком, отсутствие умения формулировать фразы, то есть сочинение для них — это просто неподъёмная вещь, они не понимают, как написать на заданную тему. Это беда. И это всё, в том числе из-за того, что мы стали жить не на своём языке.  

А.АСАФОВ: Что с этим делать, как это поправить? И можно ли вообще это поправить или мы переродимся в нечто иное?  

Д.ПЕВЦОВ: Я считаю, что это нужно делать, так же как и идеологию, на государственном уровне. Нужно запрещать всем государственным голосам употреблять заимствования как минимум. Нужно в школах изучать русский язык нормальный, нужно вкладывать наших классиков в головы. Язык Пушкина — это, по-моему, одиннадцать тысяч слов, а современный интеллигентный человек — это три тысячи слов.   

А.АСАФОВ: Две. 

Д.ПЕВЦОВ: Как Людоедка-Эллочка уже говорят наши дети, это печально.   

А.АСАФОВ: Считается, что неплохой словарный запас у человека, если он бегло может оперировать 600 словами. Это среднее, как температура по больнице. Две тысячи — это уже много, одиннадцать тысяч — это невозможно много. Я видел тесты, в которых оценивается показатель на «отлично», там шесть — это самый высший показатель. И, тем не менее, мы говорим, что есть в нашем обществе осязаемые, насущные проблемы. Если наладить вопрос, если понять как, сколько времени это может занять? Или мы прошли точку необратимости и можем только латать и сохранять остатки?   

Д.ПЕВЦОВ: Мне кажется, никогда нельзя пройти эту точку. На вопрос Петра, по-моему: сколько раз можно прощать человека, семь раз? Христос ответил: семьдесят раз по семь. Всегда можно вернуться, всегда можно остановиться, найти правильный путь. Собственно говоря, сорок лет Моисей водил евреев по пустыни, пока не вымерли те, кто родились в рабстве. Может быть, нужно ждать другого поколения. Наша страна удивительная, она как неваляшка: чем она ниже опускается, тем быстрее потом взлетает. Я глубоко убеждён, что мы спасёмся, ибо такого количества святых как у нас нет ни в одной стране мира. Вообще я глубоко убеждён, что человеческая цивилизация до сих пор существует только потому, что существует наша страна. У меня такое мнение.   

А.АСАФОВ: Сложно задать какой-то подводящий итог вопрос, поскольку ваш последний ответ резюмирует всю нашу беседу и объединяет в единый набор идей и смыслов. У нас в гостях был народный артист Российской Федерации Дмитрий Анатольевич Певцов. Мы попытались поговорить о сложных вопросах, о вопросах решаемых и нерешённых. Поговорили и об искусстве, как я вам обещал. Я надеюсь продолжить этот разговор через какое-то время, поскольку час это очень мало. Всем желаю хорошего вечера. Спасибо нашему гостю. Завтра продолжим. 

Д.ПЕВЦОВ: Спасибо. Всем добра и радости всем.  

Полный эфир вы можете посмотреть на нашем YouTube-канале.