С.АЛЕКСИЕВИЧ: Когда Лукашенко поздравил меня, пусть не первый после немецкого президента и после Горбачёва, по-моему, я была рада, потому что  я поняла, что всё-таки он политик. Это же очень важно, ведь речь идёт о моей стране. Хочется, чтобы здесь что-то менялось, что-то происходило, чтобы мы всё-таки шли к будущему. Я искренне была рада. И вдруг вот этот комментарий. Я думаю, тогда он прокомментировал, потому что это было перед выборами, тут полно было разных международных комиссий и перед своим народом надо было держать лицо. А сейчас он свободен, он может говорить. Во-первых, я никогда не критиковала белорусский народ. Я критиковала Лукашенко, я ему всегда говорю все, что я думаю: если хорошее, то хорошее, плохое – плохое. И для меня это странно, что он этим занимается сейчас, когда он получил пусть не 86%, как это говорят, но 60% населения его, несомненно, поддерживают. 

КОРРЕСПОНДЕНТ: Простите, пожалуйста, что вас прерываю. Хотелось бы понять, что это. Такая лицемерная позиция, когда человек сначала говорит одно, а потом другое? 

С.АЛЕКСИЕВИЧ: Ну, конечно. Он такой эмоциональный человек… Но я бы сказала, что не об этом сегодня президенту нужно говорить. Народ ждёт реформ, в народе накопилась энергия, накопился какой-то небольшой средний класс. Есть люди с деньгами, есть люди с  идеями, которые хотели бы что-то делать. Точно когда ты ездишь по деревням, видишь, что сельская интеллигенция тоже готова к переменам. И ждёт перемен. И не надо здесь делать то, что делает Лукашенко: ездит по стране, время от времени отчитывает кого-нибудь, какого-нибудь председателя колхоза или директора деревообрабатывающего комбината. Я плохо себе представляю в этой роли Меркель или Обаму. Как плохо представляю, что если их какой-то писатель покритиковал Обаму или Меркель, то они бы устраивали такую обиду, раздували бы это, вообще об этом говорили бы. Это мнение человека. Я надеюсь, что мы живем не при феодализме. И я надеюсь, что Лукашенко не думает, как французский монарх: "Государство – это я". Если критикуешь его, значит критикуешь народ. Это совсем не так. Но люди о другом: люди ждут перемен, они хотели бы не вот эту мелкую кухонную свару, в которую превращаются отношения президента с интеллигенцией и лично со мной. Люди ждут каких-то идей, перемен. Мы маленькая страна, мы могли бы, например, или социал-демократический вариант, или так, как в Прибалтике. Или в конце концов есть сингапурский вариант, когда за 20 лет пришёл человек, действительно президент, и из комариного болота построил современную страну. Потому что он дал образование, дал учиться каждому ребёнку, дал волю бизнесу, идеям бизнеса, если это во благо. Вот о чём надо говорить. Мы, в общем-то, опаздываем. А во что мы превращаемся? Даст Россия нам чего-нибудь или не даст? Если даст – проедим. Даст международный валютный фонд или не даст? Если даст – опять проедим. Идей нету. Понимаете? Я вспоминаю, мне рассказывал режиссер Сокуров, что он делал фильм о Ельцине, и Ельцин ему говорит: "Ну вот, наконец, я счастлив. Я уволю последнего человека из правительства, из окружения, которому 60 лет. Всё, теперь молодые, вот месяц на раздумывание". А через месяц опять они встретились, и он говорит: "Ты знаешь, ничего не принесли все их портфели, ни одной идеи. Всё будет так, как есть". Вот я думаю, это проблема, и в России, и в Белоруссии. Ни одной идеи, кроме военной идеи. А у нас вообще никакой идеи. Только бы была власть. Только бы удержать власть. Так что, вы знаете, я всегда это говорю, если это оскорбление белорусского или русского народа, то я не знаю, где и в каком времени мы живём.