10 декабря 1798 года император Павел Первый принял звание великого магистра Мальтийского ордена

Мистическая рыцарская романтика увлекла русского царя.

Наполеон, захвативший Мальту, приказал великому магистру и всем рыцарям Мальтийского ордена покинуть остров. Павел приютил мальтийцев. Реликвии госпитальеров (икона Филермской божией матери, частичка животворящего креста и правая рука Святого Иоанна) оказались в Гатчине, а потом и в Церкви Спаса Нерукотворного у Зимнего дворца. После освобождения Мальты Павел намеревался превратить её в российскую губернию.

Роскошный дворец графа Воронцова, построенный Растрелли, по указу императора превращается в «замок мальтийских рыцарей», а рядом знаменитый Джакомо Кваренги возводит церковь во имя святого Иоанна Крестителя Иерусалимского — небесного покровителя Ордена. На Каменном острове в духе средневековых рыцарских традиций строится странноприимный дом: забота о больных — священная обязанность госпитальеров (так называли мальтийских рыцарей в средние века). Царь ввел изображение мальтийского рыцарского креста в государственный герб России. При этом Павел – глава, следует подчеркнуть,  католического рыцарского ордена – оставался православным.  

Средневековый рыцарский орден в России стал потрясением для многих современников. Многие считали этот факт следствием чудачеств императора, оставшегося в 44 года сущим ребенком.  Воспитатели Павла вспоминали, что госпитальерами он  бредил с детства, представляя себя в мечтах Великим Магистром ордена. Мечты Павла осуществились. Но на дворе настали другие времена. Дороги Европы заполонили богатые торговцы и буржуа; крестовые походы сменились революциями и колониальными войнами; поэтические турниры трубадуров превратились в полемику на страницах литературных журналов и газет.  

Между тем, Павел вел себя вполне по-рыцарски. К примеру, считая безнравственным проливать кровь поданных в многочисленных войнах и конфликтах, он предложил всем европейским правителям собраться в Гамбурге и решить спорные вопросы между странами в личном поединке государей, а в качестве секундантов пригласить на дуэль первых министров. Правители посмеялись над сумасбродством русского императора, посчитав предложение шуткой. Лишь Наполеон Бонапарт, знаток человеческих душ, оценил рыцарский порыв Павла и, как говорят, воскликнул: «Он русский Дон Кихот!»  

Павел благороден и мечтателен, но так же, как Дон Кихот, старомоден и одинок. Его гнева боялись и поэтому пресмыкались над ним. А Павел, принимая все за чистую монету, так и не смог до конца жизни осознать реалии нового времени, в котором не осталось места рыцарским идеалам.   

О других памятных датах читайте в журнале «Историк».